– Плохо, – подтвердила старушка. – Даже заболеть могут. Всерьез и надолго…
Она вдруг осеклась, и на морщинистом лице отразилось сомнение. Не в моих словах, нет. В собственных действиях. Словно до этого она так глубоко не задумывалась о последствиях, а мои слова ее подтолкнули.
– Евдокия говорила… – ее голос дрогнул, но она, поджав губы, справилась с нахлынувшими эмоциями. – Евдокия говорила, что если козу зарезать, то ритуал мощным получится. Сначала-то петуха нам советовала, но он хорош против одного человека…
– А вы не только Наташку хотели извести, но и начальницу сына, – подсказал я. – Соседку по коммуналке и еще кое-кого…
Старушка вдруг дернулась, отвела взгляд, и я понял, что попал в яблочко. Она тяжело вздохнула, из глаз потекли слезы.
– Какая же я дура, – покачала головой пенсионерка, вытирая глаза платочком. – Глупая старая дура. Сколько лет прошло, уж простить можно было.
– Кого? – мягко уточнил я.
– Ираиду, – всхлипнула старушка и мотнула головой в сторону, где теоретически сейчас находился дед. – Гулял он с ней, еще до пенсии, когда работал. Бухгалтершей она была у них на МТС [1].
– Это она? – я вытащил из кармана фотографию неизвестной и протянул бабульке. Она кивнула и вновь заплакала.
Моя гипотеза подтвердилась. То, что ни сама пенсионерка, ни ее муж не говорили ничего про эту незнакомку, и привело меня к мысли о какой-то семейной тайне. А то, что гробик с фоткой этой бухгалтерши, дедовой зазнобы, лежал в отдалении от всех остальных, заставило вспомнить разные истории адюльтеров, с которыми я сталкивался в своей работе. Внебрачные связи мешали полиции искать пропавших, всплывали мошеннические схемы, при переливании крови разбившемуся мотоциклисту вдруг выяснялось, что отец ему не родной, а мать по молодости загуляла с коллегой, принеся в итоге мужу в подоле. Все это и много чего еще пронеслось в моей голове, и я в итоге сложил два и два. А сейчас эта еще больше постаревшая женщина все подтвердила. Даже с дедом теперь говорить не нужно.
– И вы, планируя ритуал, решили заодно и ей отомстить, – скорее утвердил, чем уточнил я. – И не сказали об этом мужу, поэтому гробик с фотокарточкой Ираиды валялся отдельно от всех остальных.
– Твоя правда, милок, – со вздохом ответила старушка.
– Думаю, вам нужно поговорить с мужем, – твердо сказал я. – Разумеется, эта история не будет предана огласке. Это дело ваше, семейное. Но я вас очень прошу: не связывайтесь с шарлатанами. Никогда и ни при каких обстоятельствах.
– Евдокию посадят? – просто спросила она, уже не обращая внимание на то, что я раскрылся и напрямую назвал «народную целительницу» обманщицей.
– Не знаю, – я покачал головой. – Будет решать милиция. Но если что, я не буду никак препятствовать этому. И вам не советую. А лучше вообще напишите с супругом чистосердечное со всеми подробностями. Уже по-настоящему, а не так, как вы это сделали сегодня.
Я уходил от натворивших дел стариков с тяжелым сердцем. Эту историю мы обязательно напечатаем. Просто не будет имен и лиц.
Кто-то, возможно, сказал бы, что это сделка с совестью. Но я так не считаю. Это профессиональный компромисс – люди разберутся между собой сами, подарив нам сенсационную для советской прессы статью, а мы в ответную благодарность сохраним их инкогнито.
Но такие, как «целительница» Евдокия, не должны бередить умы и разрушать семьи. Тут я сделаю все, что в моих силах, как главред советской районной газеты.
