Страх тащил за собой тьму. Чего они от него хотели?
«Я существую. Этого довольно».
Он заставил себя открыть глаза и вперил взгляд в бессветную пустоту кельи. Опасное свечение потянулось к нему. Даже в полном мраке был ложный свет. Не настоящий, потому что в нем ничего нельзя было разглядеть. Это был антисвет. Он узнал бы его присутствие где угодно, даже во тьме.
Орн вспомнил, как давным-давно, еще на Чаргоне, ребенком оказывался в темноте в собственной комнате. Лунные тени казались ему чудовищами. Он крепко зажмуривался, боясь увидеть что-нибудь немыслимо ужасное, если вдруг откроет глаза.
Ложный свет.
Орн глядел вверх, на свивающееся кольцами сияние. Ложный свет – это ложная вера? Свечение начало сворачиваться обратно. А полная тьма, значит, – полное отсутствие веры? Свечение мигнуло и погасло.
«Достаточно ли верить в мое собственное существование?» – задумался Орн.
Келья оставалась темной и пугающей. В воздухе пахло каменной сыростью. Тьму заполнили вкрадчивые звуки – скрежет когтей, шипение, царапанье, шорохи и взвизги. Орн населил звуки всеми ужасами, какие только могло породить его воображение: ядовитыми ящерами, безумными чудовищами, смертельно опасными змеями, клыкастыми ползучими гадами из кошмаров. Чувство угрозы поглотило его целиком. Он лежал, замотанный в него, как в кокон.
Сквозь тьму, извиваясь, прополз хриплый шепот Бакриша.
– Орн, у тебя глаза открыты?
– Да, – ответил Орн с усилием, от которого задрожали губы.
– Что ты видишь?
Из этого вопроса родилась картина и заплясала у Орна перед глазами. Он увидел Бакриша в зловещем красном свечении, с искаженным от мучений лицом, его тело дергалось и металось…
– Что ты видишь? – требовательно повторил Бакриш.
– Вас. Я вижу вас в преисподней Садун.
– В Махмудовом аду?
– Да. Почему я это вижу?
– Разве свет не лучше, Орн? – В голосе Бакриша звучал ужас.
– Почему я вижу вас в аду, Бакриш?
– Умоляю тебя, Орн! Выбери свет. Верь!
– Но почему я вижу вас в…
Орн замолк, охваченный чувством, будто что-то заглянуло в него с мрачной решимостью. Оно проверило его мысли, изучило процессы жизнедеятельности и каждое невысказанное желание, взвесило и занесло в список его душу.
За этим пришло новое осознание. Орн понял, что, пожелай он, и Бакриш оказался бы в глубочайшей пыточной яме Махмудовых кошмаров.
Стоило только пожелать.
«Почему нет? – спросил он себя. И тут же добавил: – Но зачем?»
Кто он такой, чтобы принимать подобное решение? Чем Бакриш заслужил вечность Махмудова гнева? Разве это он задумал разрушить КИ? Бакриш был пешкой, простым жрецом.
А вот аббод Халмирах…
Келья наполнилась стонами и скрипом. Из тьмы над Орном выпрыгнул язык пламени, пылающее копье, занесенное и нацеленное, заливая стены кроваво-красным сиянием.
Предчувствие угрозы когтями раздирало Орну желудок.
Кто был подходящей целью для фанатичной жестокости Махмуда? Если загадать желание, поразит ли оно только одну цель? А что будет с загадавшим? Вдруг и его ждет кара?
«Что, если я тоже окажусь в аду с аббодом?»
Орн был абсолютно уверен в том, что мог в это самое мгновение совершить опасный, чудовищный поступок. Обречь своего собрата-человека на вечную агонию.
Какого человека и за что?
Дает ли сама возможность право воспользоваться этой возможностью? Ему стало тошно от накатившего соблазна. Никто из людей этого не заслуживал. Никто и никогда этого не заслуживал.
«Я существую, – подумал он. – Этого довольно. Боюсь ли я себя самого?»
