* * *
Вечер опускался на город медленно. Догоравшее солнце еще дразнило слабым теплом. Осенний дождь тихонько всхлипывал. Осыпавшиеся листья лежали неподвижно. Кровавыми ранами земли казались они в блесках слепнущего солнца.
«Отчего только люди так любят осень? Это же настоящая смерть:
лето медленно умирает, купая нас в своей агонии красок… Да, Квентин бы сейчас сказал: «Зато какая смерть! Красивая, пышная!» Поэты… – Азраил дернул уголком рта.
– Нелепая, говорю я. Если мертвых одеть в роскошь, смерть что, будет радостней?»
Азраил поднял голову, с дерева слетел большой кленовый лист, скользнув по его плечу. Он поднял его.
«Как красиво ты вычертила линии. Природа, все же мы с тобой родственны. Смотри, это же моя рука…»
Азраил приложил кленовый лист к ладони.
«По красоте они равны», – мысль эта развеселила Азраила. Поднявшись с лавочки, на которой сидел вот уже полчаса, он сделал пару шагов по влажной земле и прислонился к старому дереву. Вдалеке замелькал силуэт девушки. Азраил узнал его. Закрыв глаза, он глубоко вздохнул и судорожно улыбнулся.
– Азраил, ты здесь? – позвала Заретта тихо, сев на лавочку с кленовым листом. Азраил не сразу ответил:
– Какое плаксивое настроение у нашего дня… – произнес он полудыша, полусмеясь.
– Прости, что задержалась: провожала друга.
– Друга? – удивился Азраил. – Ты… как? – спросил он, еще не поднимая глаз на девушку.
– Как обычно, – натянуто улыбнулась она. – А ты?
– Похоже. – Азраил сел рядом с Зареттой.
– Вот и славно, – руки ее дрожали.
– Что с тобой, Заретта?
– Я получила завещание отца. Прошло уже полгода, а я до сих пор не могу поверить в то, что его нет.
– Тебе больнее, чем мне, – Азраил наконец поднял глаза на сестру. – Я не знал его. Но я могу понять.
Заретта смотрела на серое небо, обрамленное яркими кронами высоких деревьев.
– Он словно бы чувствовал, что скоро уйдет. Всю жизнь он искал тебя – и вот нашел незадолго до смерти. Последнее время со мной происходят странные вещи.
Азраил насторожился.
– Нет. Пустое. Вряд ли я смогу объяснить. – Заретта испуганно замолчала.
– Попробуй, – тихо попросил Азраил.
– Меня словно не существует. Моя память слоится, делится на множество чужих жизней…
– Когда это с тобой началось?
– Не так давно. Я словно бы потерялась, уступила место кому-то другому. Это сложно описать. Меня нет, есть тусклый набросок неумелого художника. Я растеряна, не образно – буквально. Не могу тебе рассказать всего. Не сегодня.
– Завтра?
– Нет, и не завтра.
– Когда?
– Я еще сама не разобралась до конца.
– «Что ж, я намерен ждать», – произнес Азраил твердо.
Заретта протянула ему конверт:
– Это лично тебе. Там было два письма. И еще, Азраил, я уже говорила: отец завещал квартиру нам двоим, ты…
– Я помню, – перебил Азраил, – но я привык жить один. – Он взял письмо. – Не читала?
– Нет. Я боюсь писем. Послание отца долго не могла прочесть, – грустно ответила Заретта, встала и быстрыми шагами пошла прочь.
Азраил еще с полминуты смотрел на запечатанный конверт, затем поднял глаза. Навстречу ему из противоположного угла парка шел Руфус.
– Руфус! – как-то безжизненно крикнул он, подняв над головой руку.
Руфус подошел:
– Какой ты бледный. Вблизи кладбища все становятся мертвецами.
– Что это у тебя? – кивнул он на конверт.
Азраил криво улыбнулся:
– Завещание.
– Да ну! – угольные глаза Руфуса таинственно заблестели, и прежде чем Азраил успел что-либо сообразить, тот выхватил конверт.
