Глазами маски - страница 29

– Глупости? – передразнил тот. – Только такие, как ты, могут уговорить себя в том, что чертовщины не существует, когда она сейчас преспокойненько играет в заколоченных соборах. —У Квентина двоилось в глазах.

– Эта она для Хэпи играет, не для нас. Я вот тоже ничего не слышу, – пожал плечами Гордас.

– Тогда ладно, – примирительно поддакнул Квентин.

– Ну вас, – вздохнул Хэпи, – рехнуться можно.

– Или опьянеть, – губы Квентина расплылись в улыбке. Эх ты! Не водишь дружбу с Дионисом!

– Отнюдь нет, – возразил Хэпи. – Я – его мастер.

– Что? – Растерялся Квентин.

– Мастерами Диониса называли себя древние актеры, – пояснил Хэпи. – Ты даже представить себе не можешь, Квентин, насколько мы близки к божественному началу.

– Дионис? – недовольно встрял Гордас. – Козлоногий пьяница?

– Должно быть, ты попутал с сатирами. Дионис никогда не был низшим божеством, напротив. Первоначально театр служил местом его чествования. Сценические игры составляли главную часть торжества. В древнем театре даже имелся алтарь Диониса…

– Я – актер, я – языческий бог, – произнес вдруг Квентин.

– Это – сон, и мы спим в мире слов! – продолжил Гордас.

– Я – вольнодумец, в греховном экстазе побед, – опять процитировал Квентин.

– Вне церквей и крестов, – вспомнил Гордас.

– Я – актер, я – смуглокожий грек. И Афины легли в горизонт, – не унимался Квентин.

– Откуда это? – остановил их Хэпи.

Квентин не отвечал, продолжая бубнить стихи.

– Из какой-то роли, – Гордас зевнул.

– …Ты всего лишь – славная муза моя. А я – твой бесславный поэт, – закончил наконец Квентин. – А ты… – он указал на Хэпи. – Ты язычник.

– Пьешь с Дионисом! – выдал Гордас недовольно.

– Нет, не пью, – ответил Хэпи со вздохом.

– Помню, – хмыкнул Гордас. – Только апельсиновый сок.

– Вот уйду я в царство Хель, а никто и не заметит, – чуть не плакал Квентин.

– А ты разве не хочешь героически пасть в бою? – Моментально отреагировал Хэпи.

– Кто это «Хель»? – Гордас путался в сонном дыхании.

– Квентин с греческих мифов перешел на скандинавские, – пожал плечами Хэпи. – Это хозяйка загробного мира, страны мертвых. К ней попадают все умершие, кроме героев, погибших в бою, те… – он сделал паузу, припоминая, – по другому адресу.

– По какому адресу? – не понял иронии Гордас.

– К валькириям, – ответил Хэпи невозмутимо, как будто речь шла о близких знакомых.

– А-а, – кивнул тот.

– Двуликое божество, – продолжал рассуждать Хэпи. – Одна половина ее – черная, другая мертвенно бледная.

– А-а, – опять произнес Гордас. Хэпи напустил на него такого ужаса, что тот перестал его слышать.

– Откуда ты все это знаешь, Хэпи? – В голосе Квентина больше не было слез, лишь – любопытство.

– В детстве увлекался, – ответил тот тихо.

Живое пламя винтовой лестницей струилось по стенам колодца. Рыжеволосый юноша шел по огню босиком, крепко сжимая в руках книгу. Лестница вдруг оборвалась. Он стоял один посреди высоты гранатовых стен: вверху – едва заметный свет, внизу – пройденная вереница пламени.

– Лети! – донесся сверху знакомый хор голосов.

Рыжеволосый юноша поднял голову. Тотчас по спине его начали ползти две параллельные линии. Кровь не сочилась из этих равномерно падающих разрезов. Казалось, внутри него – пустота. В одно мгновение из телесных расщелин вырвались черные крылья. Он взмахнул ими. Еще раз, еще – и оторвался от огненной лестницы.

– Ну же, лети, – послышался нежный голос, и то был уже не приказ, а заботливый, родительский шепот. Не выпуская книги из рук, крылатый юноша стал подниматься все выше и выше. Он летел к своему создателю, к тому, кого впервые увидел, чей голос услышал впервые.