Квентин остановился:
– Почему дурак? – В голосе дрожало неподдельное удивление.
Хэпи вздохнул и на выдохе произнес:
– Дуракам не объясняют. – Он отвернулся и пошел дальше.
– Может, все-таки объяснишь? – догнал его Квентин.
– Зачем? Это ничего не изменит.
Квентин выглядел озадаченным:
– Я чего-то не понимаю?
– В точку, – кивнул Хэпи.
* * *
Большая собака бежала по дороге, заливаясь радостным лаем.
– Люблю парки. Здесь ты никому не интересен, и никто неинтересен тебе, – вполголоса рассуждал Илвис. Заретта шла молча, скрестив руки на груди.
– Можно предположить, о чем ты подумала.
Девушка молчала, выстукивая шагом беспокойный ритм, и вряд ли думала над словами Илвиса.
– Безразличие – это страшный враг человечества, еще пока не узнанный им. Пустота, с молниеносной скоростью пожирающая все живое… – Илвис на мгновение замолчал. – В воздухе царит настроение потерянности и неустроенности, какой-то, знаешь, бездомности, осиротелости…
Заретте показалось, что он опять цитировал статью из газеты. Она улыбнулась, проговорив тихо:
– Почему многие потенциально сильные люди на этой земле способны лишь на самое малое: роптать? Недовольство, жалость к себе и осуждение других…
– Я не ропщу, – перебил ее Илвис. – Я удивляюсь.
– Ты так удивляешься с самого утра, и, знаешь, это совсем не похоже на речь исследователя, заинтересованного в чем-то, но – на речь уставшего, разочарованного человека. Ты как старый инструмент, заброшенный на пыльный чердак, скрипишь и выдаешь ложные ноты.
Илвис со вздохом провел рукой по лбу.
– Отлично. – Меланхолия в голосе сменилась веселостью.
Заретта смутилась:
– Извини.
– Нет, почему, все верно, – приободрил ее Илвис.
– Сегодня у брата премьера, не опоздать бы… – В словах Заретты послышалось беспокойство.
– Опоздать? С Найтом не опоздаешь, – произнес Илвис улыбаясь. – Тем более, что сегодня он обещал подбросить меня, и должен здесь быть через полчаса, как минимум.
* * *
Квентин чуть не плакал от ужаса, не решаясь войти в главный зал.
– Ну, вот, я говорил? – грустно прокомментировал Хэпи.
Сола, заметив вошедших, оттолкнула Гордаса. Тот по- театральному упал перед ней на одно колено.
– Что это было? – спросил Квентин негромко. – Только что….
Гордас оборвал его криком:
– Не мешайте репетиции!
– Гордас решил опять идти против всех. – холодно догадался Хэпи.
– Что-то я не помню такого в сценарии! – опомнился наконец пришедший в себя Квентин.
– Так ты ж сценарии никогда не читаешь! – зло резанул Гордас, вставая.
– Генеральная репетиция назначена совсем в другом месте, – невозмутимый тон Хэпи не выдавал симпатий.
Сола стыдливо потупилась.
Верти и Азраил громко рассмеялись, заглянув в двери.
– Репетиция назначена в малом зале. Затерялись? – Впервые за долгое время Азраил был весел и шутил.
Сола остановила на нем глаза, и теперь ей было больно, почти физически больно отвести их, и она не отводила, как можно дольше всматриваясь в Азраила, словно стараясь впитать в себя видимое. Абсолютно забыв о присутствии других, о присутствии их вообще, в целом мире, а не только в этом зале, она не могла произнести ни слова.
– Все по привычке – сюда. – Хэпи опять не выдержал паузы.
– Идем! – позвал Верти, увлекая за собой Азраила, Гордаса и Хэпи.
– Куда? – спросил Квентин растерянно, вылетев вслед за ними. Вдруг он остановился и, не сделав еще шага, повернул обратно:
– Сола! – позвал Квентин сдержанно.
