То, что так торжественно поименовал знаток дядя, и впрямь пришло – так и виделся громадный колышущийся великан, широкими шагами подступивший к замку и заключивший серую громаду в свои объятия.
Как будто вся влага, накопленная почвой, белый призрак снега и весенние ручьи, тёплые дожди прошлой осени, разом повинуясь волшебной палочке, поднялись и пропитали воздух.
Верхний слой океана перегрелся и решил совершить метаморфозу – ядовитый солёный туман поплыл над бесконечными водами.
Стало парко и душно.
Конечно, – о, конечно, – можно пойти в великолепные дворцы космодрома или незаметно удрать в город туарегов, придвинутый в последние две недели к самым границам командира. Там царствуют кондиционеры, которые исправны… вентиляция налажена и обновляется… озонаторы воздуха в каждом самом маленьком помещении.
Можно… но живут-то они в замке. Где всё обветшало и ковры, несмотря на то, что их своевременно и мудро проветрили и прокалили, начали заявлять о своём существовании. Невытравленная спитым чаем пыль десяти поколений, дух пролитых в гневе чашечек кофию – когда не заботились о социальных перегородках, – детских и щенячьих лужиц, клейстера от самодельных игрушек перед новогодними праздниками, всей семейной истории разочарований и амбиций, – эта слежавшаяся субстанция сильно шибала в нос, по выражению Энкиду, самого чувствительного к запахам.
Великая Жара в Глобусе показалась теперь так, пустяком вроде первой читки.
– Ну, где же дождь? – Ворчал Билл. – Безобразие.
Звезда плавила тени, и горы виделись помещёнными в стакан – как некогда глаз бармена, засёкшего входящих в утлый приют на окраине столицы Нибиру двоих разрушителей покоя. Не жара – жар был у природы, в котловине, как в кастрюле, поднялась температура у всех и всего.
Даже Ас слегка взлипал в своих белых рубашечках, хотя это было ему к лицу. Энкиду сделался сперва совершенно красным, а спустя пару дней пятнистым, в слезающей кожице. Тут и стало видно, как велика его красота. Выглядел облупившимся вечным шедевром на раскопках, извлечённым из потайных глиняных глубин. Нежная кожа не выдерживала натиска солнца и облезала до классически округлых мышц.
Что касается Билла, то он предсказуемо и постоянно жаловался – шипел, стонал, оттягивал ворот и старательно дул в собственные глубины. Пару раз он вознамерился перейти на, как он выразился, более лёгкую форму одежды, но взгляд и убийственное коротенькое замечание Аса зарубили его неизвестно где найденные штанцы на корню.
Ас знал, как обращаться с будущим монархом.
Билл тихо выругался и принялся доказывать, что —
– Чтобы ты понимал, настоящие военные летние брюки цивилизаторов времён первого великого восстания землекопов.
Ас охладил его взглядом – и это было к месту, учитывая экваторианскую липкость и влажность в Гостиной, куда они по привычке, приобретённой за время Яви и Нави, сползались к вечеру.
– Надеюсь, – сказал он и всё….
– Ну, что, ну, что? – Завопил Билл, мученически откидываясь в кресле, застланном простынёй.
– Что ты не перейдёшь на классическую форму собственно землекопов времён Великого восстания.
– А что они носили? – Спросила Шанни.
К возмущению Билла, она была вполне свежа, разве что истомлена жарою. Под глазами голубоватые тени, похудела, но дышала вольно и выбирала платьица отнюдь не пляжного фасона.
Ас поканителился.
Посмотрел на Билла и его колониальные шорты.
