– Саня, ты совсем не шевелишься? Кушать-то сможешь сам? Мы с Оксаной тебе печёнки принесли вот, – Абрикосов в очередь прошептал свою.
– Мы и водки взяли с собой, – добавил Фомин.
От такого внимания к себе и именно тогда, когда, как ни крути, он сломал дело, Круглов чуть было не отключился.
– Спасибо вам, друзья! – чуть слышно выдавил из себя он. – Не могу ни встать, ни пошевелиться. Подчистую рёбра все сломаны с одной стороны. Двинусь чуть, так сознание, бывает, от боли брендит.
Думая недолго, Оксана достала из кастрюли печёнку, мужчины водки бутылку откупорили и, снарядив всем тем лейтенанта Петрова, подсадили его в окно палаты. Там он наполнил стоящий на тумбочке гранёный стакан до самых краёв почти. Приподнял Круглова, и удерживая его в вертикальном положении, поднёс водку к губам больного. Капитан медленно, но до конца высосал в себя содержимое. Далее Петров поставил стакан на место и, вволю накормив кочегара печёнкой, вылез обратно через окно.
– Выздоравливай, Саня, завтра придём! – прошептал Шухов.
– Поправляйся, Саня, пошутить не с кем! – улыбнулся Охалков.
От лазарета двинулись к карьеру песчаному и расположились на берегу там. Тишина и покой южной ночи вселяли уверенность в то, что борьба с судьбою кончилась. Фомин сел тихонько на песок тёплый и старался больше не говорить, чтобы не спугнуть спокойствия наступившего. Присутствующие, видимо, были такого же мнения, потому что все дружно и молча принялись за печёнку, хорошо сдабривая её горячительным. Водочка же, рассосавшись в организмах, провела свою обычную, предназначенную ей работу ну и плотно взялась за помягчевшие языки.
– А что, мужики, совсем ведь и неплохо закончили мероприятие! Лично я очень доволен, – первым выразил мнение старший техник самолёта гвардии капитан Охалков.
– Не, неплохо, а даже очень прекрасно! – почти хором выпалили силовики, лейтенанты Ноздрачёв и Петров.
– Пусть с потерями, но всё равно хорошо, – уточнил оружейник, старший лейтенант Аркадьев.
– А какая большая победа может быть без потерь? – развил тему далее электрик, старший лейтенант Голоконь.
Механик самолёта, прапорщик Скворцов, не умел говорить красиво, и потому он только показал всем большой палец на вытянутой руке, а Фомин же в отсутствии Круглова роль его балагурную на себя принял:
– Здесь вот о потерях говорили товарищи, но они полностью компенсированы прибывшим пополнением!
Оксана, поняв, что это про неё, улыбнулась:
– Хорошее пополнение! Замполита вашего так шарахнула сегодня, что у него аж челюсть судорогою свело.
– Чем вы его, Оксана? – спросил удивленно лейтенант Петров. – Уж не оглоблей ли?
– Нет! – засмеялась Оксана. – Откуда во дворе у меня оглобля возьмётся. Я его, заразу, словом, интеллектуально, так сказать, причесала, что совсем не хуже дубинки, думаю!
Так вот в дружеской беседе незаметно летело время, и когда оно приблизилось к отметке два, Шухов тост хотел прощальный поднять, да тому не суждено осуществиться было. Не успели наполнить стаканы и взять в руки закуску, как всё вокруг зазвенело. Это был сигнал тревоги очередной. Благо, что он в части экипаж застал.
Оксана сложила в коляску мотоцикла посуду грязную, попрощалась со всеми, поцеловала мужа и прошептала ему:
– Вася, ну зачем тебе эта сраная армия?
После лихо вскочила она на коня железного, газанула резко, едким выхлопом авиаторов оставшихся окатив, и домой пострекотала, в ночи растаяв.
