В дверь постучали, и в кабинет осторожно заглянул Никлаус.
– Заходи, – поманил крестника Ристер, и слабая улыбка озарила его уставшее лицо. – Приехал проститься? – догадался он.
– Да, выдвигаемся на рассвете, – кивнул Ники. – Аннушка очень встревожена и хочет ехать как можно скорее.
– Пожалуй, я разделяю ее озабоченность, – канцлер мучительно потер лоб и внезапно добавил, – я так устал, Ники.
Гвардеец вгляделся в лицо крестного. Возможно, игра света была тому виной, но морщины, казалось, стали глубже, в потускневших глазах не было привычного живого блеска. Бледные руки со вздувшимися венами безвольно повисли на ручках кресла, и весь вид канцлера действительно отражал его крайнюю усталость и апатию.
– Король больше не видит во мне верного помощника и главного советника, – озвучил очевидное Ристер. – А я больше не нахожу в себе сил переубедить его. Все мои предложения отвергаются как несущественные, – он кивнул в сторону свитков, грудой лежавших на столе. – А сегодня его величество не счел нужным представить мне его новых фаворитов. Ты видел их?
– Видел, – кивнул Никлаус со смешком. – Как раз уезжал от Анны, когда прибыла процессия. Я подвернулся под руку распорядителю, повелевшему мне, за неимением альтернативы, указать дорогу гостям в их покои.
– Неужели во всем дворце не нашлось ни одного лакея? – удивился горбун, постукивая пальцами по подлокотникам.
– Короля не ждали так рано, – пожал плечами Никлаус. – А возможно, таким образом хотели произвести впечатление на гостей.
– Или унизить человека канцлера, – задумчиво добавил Ристер. – И что же гости?
– Молчаливы до скрытности, – подумав, ответил гвардеец. – Возможно, это следствие робости, которую могут испытывать простые люди, удостоившиеся высокой милости короля… Но чужаки не производят впечатления стеснительных людей.
– Ты слышал о том, что произошло на приеме?
– Я вижу в этом плохой знак, – нахмурился Никлаус.
– И не один, – грустно усмехнулся канцлер, – но у меня нет желания как-то влиять на этот процесс. Я очень устал, – повторил он. – Попрошу короля позволить мне уехать в поместье на время. Уверен, он не откажет.
– А потом?
Вместо ответа Ристер покачал головой.
– В стране должен оставаться островок трезвомыслия, – попытался пошутить Никлаус, но канцлер по-прежнему был серьезен.
– Очевидно, этот островок находится в моем поместье, – без тени улыбки произнес Ристер. – Езжай домой, мой мальчик, отдохни перед дорогой. Путь предстоит неблизкий. Не знаю, поможет ли ваша поездка королеве по-настоящему… – с сомнением произнес канцлер, – но пока есть такие неравнодушные люди, как ты и твоя милая невеста, в моем сердце будет храниться капля надежды на светлое будущее нашего королевства.
Горбун с трудом поднялся и тепло, по-отечески обнял гвардейца, превосходившего его ростом едва ли не в два раза.
– Я буду писать вам по мере возможности, крестный, – пообещал Никлаус.
– Будем поддерживать связь, – согласился канцлер.
* * *
В это же самое время в личных покоях короля шла еще одна поздняя беседа. Феермант сидел в кресле у огня, а чужачка Очури расслабляющими движениями массировала ему плечи.
– Элеонор больна, это сразу стало понятно, – вкрадчиво мурлыкала она.
Король рассеянно следил за тем, как блики от зеркалец на браслетах женщины прыгали по стенам.
– Я сделаю все, что в моих силах, но при этом она должна оставаться в уединении, – продолжала говорить женщина. Ее горячие руки переместились с плеч на шею, ласково снимая напряжение с уставших мышц. – Эгейне присмотрит за ней и обеспечит полный покой. Полный, ваше величество, – подчеркнула она, склонившись к самому уху короля и обдав его тяжелой волной пряного аромата духов.
