– Пирог? А откуда у тебя пирог?
– Откуда, откуда, – Серафим прищурился, – да вот, Акулина принесла, постаралась.
– Какая Акулина? – Марго сгорала от любопытства.
– Да есть у меня тут одна прислужница, помощница по хозяйству.
– А кто она? Сегодня придёт?
– Нет, сегодня не придёт. Не зачем, – отрезал старик. – Да ты не фантазируй, тоже мне – провидица. Я, ты знаешь, с людьми-то не очень… да и они меня сторонятся. Но Акулина ничего, тихая молчунья – для меня самый раз. Вот и заходит. – И Серафим вышел.
«Тихая молчунья…» – Повторила про себя Марго, провожая его взглядом.
Дрова в печи потрескивали. Накрыв на стол, Марго села в кресло, поджав под себя колени, так теплее. «Странно, – подумала она, – время здесь тянется долго. Кажется, вечность прошла, как я приехала. Зачем он меня вызвал? Он ведь не болен».
В комнате тепло и уютно от раскрасневшейся печи. Марго разморило. Огни свечей расплывались в глазах. Она вытянула вперёд ноги и задремала.
Проснулась от взгляда. Серафим сидел напротив. Марго не услышала, как он вошёл и поставил самовар на стол.
– Так, Ритуля, давай чай пить, – сказал Серафим. – Разливай, будь сегодня у меня хозяйкой.
Марго разлила чай. Серафим взял чашку, и жилистая рука при этом не дрожала. « А у дедушки всегда дрожала», – вспомнила Марго умершего деда Михаила.
Белыми крепкими зубами Серафим откусил от пирога. Марго поперхнулась, когда увидела эти зубы. После того, как откашлялась, прихлёбывала обжигающий чай. Серафим, казалось, и не смотрел в её сторону.
После чая они сидели в полной тишине. Смотря на огонь свечи, Серафим о чём-то всё думал. Его глаза сузились, став узкой щелью, но вот они вновь раскрылись, и брови вскинулись вверх.
Он стал расспрашивать внучку о городской жизни. Внимательно слушая, переспрашивал временами, особо интересуясь работой в ресторане. Ни разу он не спросил ни об одном из родственников. Марго и сама была оторванный лист.
– Насколько ты приехала?
– На дня два… три.
– Скорее на два, нежели на три? – переспросил он, устремив на неё холодные проницательные глаза. В ответ Марго робко кивнула. – Ну что ж, время терпит. Дай-ка вон ту колоду карт. – Серафим указал на комод, на котором лежала разбухшая старая колода. Марго подала. – Садись. В преферанс играть умеешь? Хотя откуда… Давай, научу. – Он стал учить её играть в преферанс.
Когда Марго уловив суть игры, начала делать видимые успехи, он предложил другое: – Пасьянс раскладывать умеешь? Давай научу.
Щёки Марго разгорелись от азарта ещё во время преферанса, теперь она с жадностью следила и за пасьянсом. Руки Серафима и карты мелькали. Марго казалось, что он показывает фокус. Когда всё сложилось и сошлось, он посмотрел на внучку:
– Интересно?
В ответ Марго закивала.
– Завтра будет ещё интересней. А теперь давай-ка спать. – Он встал из-за стола. – Здесь ничего не убирай. Акулина утром всё подберёт. – Подойдя к Марго, он поцеловал её в лоб. – Покойной ночи.
Постель хрустела, и от прохлады в комнате вдвойне приятнее окунуться в неё, замирая и чувствуя, как тело согревает ледяную простынь.
За окном шумел тревожимый ветром сад. На окна налетали редкие капли дождя, но как тепло и мягко. Марго закрыла глаза.
Утром она встала поздно. Быстро оделась и вышла сразу в залу. На столе дымился самовар, и вкусно пахло пирогами. Непривычно большие печёные они лежали на блюде. Стрелки на часах показывали одиннадцать. Марго попеняла на себя за поздний подъём. Ей так хотелось увидеть Акулину. Марго показалось, что Серафим её скрывает.
