– Так-так, – сказал барон. – Ну, мальчики, у вас есть повод для радости: наконец-то нашелся новый учитель! Бернд, не надо делать такое скорбное лицо, так тебя разэдак, вы должны быть счастливы, что снова начнутся нормальные уроки! У вас что, совсем нет честолюбия?
В данном случае это и в самом деле было сомнительно, потому что и Бернд, и Дитер сделали совершенно кислые мины.
– Как его зовут, папа? – спросил Дитер.
– Рейнбольд. Очень красивое имя. Попробуйте только его испоганить, как вы сделали это с доктором Клейнехеном! Элеонора, посмотри на рекомендации: они превосходные. Однако же он теолог, а не филолог…
– Ничего страшного, – отозвалась баронесса. – Теология – лучший гарант высоких моральных качеств, нежели филология. Между прочим, пора что-то делать с нашим пастором! В церковь его уже вносят в креслах. Нужно всерьез задуматься о замене.
– Я поговорю с ним, – ответил Тюбинген. – Мне бы хотелось, чтобы он сам изъявил желание оставить место. Хорошо еще, что у него нет семьи, которую надо обеспечивать! Да и нам нелегко будет привыкнуть к новому пастору. Но так больше продолжаться не может, время пришло.
С веранды донеслось робкое покашливание, и говорящие заметили, что инспектор все еще ждет с докладом. Тюбинген поднялся. Для детей это был знак, что им можно удалиться. Мальчики ринулись в сад. Бенедикта с подругами пошла на птичий двор – это было ее царство, где ждали дела. Пара кур сидела на яйцах, ожидалось появление на свет утят, а одна самка павлина была больна.
Тюбинген вынул из кармана часы.
– Ридеке, шапку и палку, – приказал он. – Я ухожу, женушка, но к десяти вернусь. Позаботься, чтобы Макса ждал сытный завтрак. К нему бокал вина: есть за что выпить. Интересно, насколько он загорел и отрастил ли колониальную бородку. Адье!
Он вышел и начал что-то разъяснять инспектору на ступенях веранды.
Граф Тойпен взял под мышку свои газеты.
– У тебя найдется для меня четверть часа, Элеонора? – спросил он дочь, которая уже достала ключи, чтобы заняться домом.
– Само собой разумеется, папа. Нужно посекретничать?
– До некоторой степени. Пойдем во фруктовый сад, я заодно посмотрю на персики и привой.
Баронесса заперла корзинку с ключами в стенной шкаф и нежным голосом позвала своего любимого Кози, который выпрыгнул из подушек и засеменил рядом с хозяйкой.
Фруктовый сад располагался за особняком и граничил с парком, вдаваясь квадратом в его луга и боскеты. Цветение закончилось. Фрукты завязались и даже начали наливаться соком. Между густыми рядами малины, смородины и крыжовника шли аккуратные дорожки. Фруктовые деревья стояли длинными шеренгами, будто на параде. Лишь некоторые из них выбивались из общего строя: слива в форме вопросительного знака, груша с шарообразной кроной и еще одна, напоминающая гигантского кузнечика, который вот-вот прыгнет. Все это были творения графа Тойпена, любящего поправить природу и связать молодые деревья так, чтобы они росли, принимая противные ей формы. На этом его правки не заканчивались: он также, к примеру, привил вишне ветвь яблони, а боярышнику – груши. Таких любопытных экземпляров в саду имелось в изобилии.
– Смотри, Элеонора, – сказал граф, входя под сень деревьев, – вишни уже начали краснеть. А в клубнику опять кто-то залез и, конечно же, именно в моего «Короля Альберта». Тут точно не обошлось без Дикты. Между прочим, у тебя выросли недурные дыни! Хорошо, что ты так долго продержала их в парнике. Вон там, с красной сеткой, это канталупа сорта «Консул Шиллер», на который обратил мое внимание советник Кильман. Теперь послушай, Элеонора: пришла пора вновь попробовать сойтись поближе с фрау фон Зеезен.
