Гольфистка. Последний удар - страница 18

– Ты едешь?

– Пока это только план. Тихий. Почти невозможный. Но если получится… Я должна быть первой, кто скажет: привет. Поняла?

– Поняла, – шепчу я. – Обещаю.

Карин выдохнула, чуть спокойнее.

– А теперь – миссия: поймай утку. Если сможешь её найти. И, Влада?..

– Да?

– Ты была мне домом. Не забудь об этом. Даже если вдруг… утка не попадётся.

Щелчок.

Связь оборвалась.

Я осталась сидеть в темноте, ощущая, как сердце бьётся в груди всё быстрее. Она действительно возвращается. И если Карин что-то задумала – лучше не мешать. Даже если это безумие с перьями и кряканьем.

Я поднялась, быстро натянула джинсы, куртку, ботинки. Собрала волосы в хвост. Включила фонарик и выдохнула.

– Хорошо… Миссия «Поймай утку». Время – ночь. Локация – чёрт его знает. Оружие – фонарик, кроссовки и вера в безумную подругу.

Пусть только попадётся – эта чёртова утка.

Свет был слишком ярким. Он бил в глаза сквозь веки, и казалось – он обжигает. Каждое дыхание – будто наждаком по лёгким. Каждое движение – как удар изнутри.

Карин медленно пришла в себя, как будто поднималась со дна вязкой, ледяной воды. Сначала – просто шум. Аппараты. Щелчки. Мягкое гудение. Потом – боль. Сразу везде. Каждый сантиметр тела отзывался огнём: Плечо. Рёбра. Ноги. Шея. Даже пальцы казались чужими – будто не принадлежали ей.

Она попыталась пошевелиться – и стон вырвался сам. Рваный, глухой. Сухие губы даже не смогли сложиться в слово.

Авария.

Фрагменты начали всплывать в голове, как осколки разбитого стекла: свет фар, визг тормозов, гравий, летящий в окна, удар, тишина.

И – голос.

«Карин, нет! Только не сейчас… Слышишь меня? Не уходи…»

Это был он. Алекс. Она помнила, как хотела нажать кнопку вызова. Как его номер светился на экране. Но пальцы не слушались. Тело переставало быть телом. А мир – уходил.

И вот она здесь. Жива. С усилием она попыталась повернуть голову, но всё закружилось. Зашаталась капельница. Монитор пискнул резче.

Она схватилась за край кровати, дыхание сбилось, и в этот момент в палату ворвался врач.

– Лежать! – скомандовал он жёстко, резко, но не грубо. – Ни движения. Вы только пришли в сознание – вы могли сорвать швы и дыхание.

– Где… – хрипло прошептала она. – Где я?..

– В безопасности, – ответил он, уже проверяя капельницу, пульс, делая пометки.

– Вас спасли. Вы были в тяжёлом состоянии. Несколько переломов. Сотрясение. Но вы выкарабкались. Чудом, – добавил он тише, почти себе.

Карин закрыла глаза. Слёзы навернулись сами – от боли, от усталости, от того,

что голос Алекса не был сном. Он был там. Он звал. И она… услышала.

– Алекс… – прошептала она.

Но врач ничего не ответил. Только поправил подушку, глядя на неё чуть мягче.

– Отдыхайте.

Она повернула голову к врачу, усилием, от которого потемнело в глазах.

– У вас… есть машина? – хрипло спросила она.

Врач замер, обернулся к ней с удивлением.

– Прошу прощения?

– Машина. Личная. Любая. Хоть скейтборд, – пробормотала она. – Мне нужно поехать. Срочно. Сейчас.

Он подошёл ближе, сложив руки на груди. Взгляд стал жёстче.

– Вы не можете покидать палату. У вас перелом рёбер, сотрясение, вы только что…

– Я в сознании, я дышу, я могу говорить. А значит – могу ехать, – перебила она. – Пожалуйста. Это… Это важно. Не просто важно. Это вопрос жизни и смерти. Для него.

– Для кого? – нахмурился врач.

Карин с трудом подняла руку, сжав покрывало, как якорь.

– Он думает, что я… что я могла умереть. Он не знает. И если я не приеду… он снова уйдёт в себя.