Голоса внутри. Семейная хроника - страница 13
Сейчас я не держу зла. Ни на мать, ни на учительницу. Я понимаю, что мама любила – как могла. По-своему. Через контроль, страх, силу. У неё не было инструмента, чтобы любить иначе. В её лексиконе не было слов «спорт», «терапия», «перезагрузка». Была работа, быт, усталость и обязательства. А всё остальное – на автомате. И если в этой автоматике она находила место для кукол, дублёнки и десяти рублей – значит, это была её форма любви. Такая, какая получалась.
И как бы это ни звучало – я потом сама стала такой. Я ведь тоже «воспитывала». Так, как воспитывали меня. Не потому что злая, а потому что я не знала, что можно по-другому. Когда человек не знает другого способа – он действует так, как умеет. И я тогда умела только так. Пороть. Повышать голос. Давить. Потому что с этим я сама выросла, и другого шаблона не было.
Моему сыну сейчас тридцать четыре. Но до двадцати восьми лет он мне это вспоминал. Упрекал. Говорил: «Ты меня била». А я в ответ: «Я воспитывала. Я старалась сделать из тебя человека. Я не знала, что можно по-другому». И только в двадцать восемь я ему сказала: «Хватит. Перекладывать свои неудачи на то, что тебя в детстве пороли. Дальше – твоя жизнь, твой выбор». После этого он больше не поднимал эту тему. Я знаю – он не забыл. Но и не говорит.
А я? А я просто рано поняла, что выживать – это не плакать. Это наблюдать. Анализировать. Молчать, когда надо. Отступать, когда нет шансов. Но не терять себя. И точно знать: однажды всё будет иначе. Потому что я выберу – по-своему.
Сейчас я понимаю: у каждого периода в жизни – свои ресурсы. На каких-то этапах мы умеем только выживать. На других – уже можем понять, услышать, отпустить. Если бы я сегодня, со своим нынешним опытом и знаниями, снова растила маленького сына – я бы делала всё по-другому. Без крика. Без ремня. Без страха. Но тогда я была другой. И могла только так.
Это не оправдание. Это факт. Мы действуем так, как умеем – и только потом понимаем, что можно было иначе.
Потому что круг замыкается. Бабушки, родители, мы – мы всё делаем так же, потому что по-другому нас не учили. Потому что передаём не только рецепты и привычки, но и модели поведения. И кто-то должен этот круг разорвать. Кто-то должен сказать: «Стоп. Хватит. Я больше так не буду». И если никто до тебя этого не сделал – возможно, именно тебе и придётся.
Глава 7. Мамонт, квартира и родовые приветы
Иногда кажется, что всё было случайно. Ну подумаешь – пришёл на вызов, познакомились, остался. Но если копать глубже – ничего случайного. Все приходят за своим. Кто-то – за опытом, кто-то – за болью, кто-то – за квартирой. А иногда всё сразу.
Богдан: Бог дал, Бог забрал.
Познакомились мы в начале 90-х. Он был молодой мент, только из армии, маршрут Лисичанск—Северодонецк, стройный, в форме, с намерениями. На вызов ко мне пришёл – а дальше закрутилось.
Позже он сам признался: когда увидел, что женщина одна, с ребёнком, и квартира – его ментовская логика сразу включилась. Мол, может, что-то и выгорит. Если что – её с ребёнком выгоню, а сам останусь в квартире. Это его слова. Не мои. Он это мне сказал уже через несколько лет совместной жизни. Без стыда, просто как факт.
Кажется, сначала у меня внутри включилась Проня Прокопівна на максималках. Вся! От изящного подъёма брови до внутреннего возмущения на три драматических акта с антрактом на чай с валерьянкой. Я прям услышала внутри себя этот голос, пропитанный украинским театром и личной трагедией: «То ви, значиця, не мене любили… а то шкварчала ваша папіроска на вид моего балкона!»