– Есть разница каких? Плохие детки, что ли?
– Золото, а не дети. Да не родные, – закачала она головой. – Ты надолго приехал? – поняв, что продолжения темы не последует, спросила она.
– Пока не знаю.
– Уволили всё-таки? – Лидия Тимофеевна ударила вафельным полотенцем по столу.
– Сам ушёл.
– Дурной, что ли? Егорка, больной ты у меня? Чего такое?
– Поссорились, – нехотя отвечал он.
– С Андрюшей? Да как с Андрюшей можно?
– Всё, стоп, – жестом отрезал Гомозин, – хватит, а то уеду.
– Чего же делать будешь?
– Ну вот я за тем и приехал.
– С ума спятил? – чуть не испугалась старушка.
– Сама же только говорила успокоиться на родине.
– Да это же я… – замялась она, – одну дурь другой вышибить.
– Коварная ты женщина, мама, – заулыбался Гомозин.
– С дураками только санитары сладят. – Лидия Тимофеевна, наверное, впервые за этот день искренне улыбнулась.
– А ты всё держишь в «своей пятерне миров приводные ремни», – засмеялся Гомозин.
– Погляди на него: не всё забыл, – одобрительно подняла брови старушка. – Так всё-таки, что делать с собой будешь?
– А вот, может, по профессии и пойду.
– Шут гороховый! А хотя чего я? – будто задумалась старушка. – У нас в школе как раз померла Клавдия Георгиевна – её место и займёшь.
– Годится, – в шутку согласился Егор Дмитриевич.
– Дурак?
– Шизофреник, – поправил Гомозин.
– Вот точно, – подняла палец старушка, услышав свист чайника, и поднялась с места.
– Мне чёрный, мам.
– Другого не держу, – отозвалась она и налила кипяток в заварочный чайник.
– Как вы с Николай Иванычем? Ничего мужик?
– Мужик – не то слово! Человек – вот кто! Понял? Понаберёшься у него сейчас уму-разуму.
– Работает?
– По полсмены.
– Так это же во сколько он придёт? Во сколько смена кончается?
– Он выходной – из дому пойдёт.
– Хозяйство держит? – с интересом спросил Егор Дмитриевич.
– В деда Тимы доме он живёт. – Лидия Тимофеевна женила чай.
– Правда? Своего нету, что ли? Ты и не рассказывала ничего…
– А ты мне будто всё рассказываешь? Зачем мне тебя этим нагружать?
– Ну как зачем? Интересно.
– Ой, рассказывай! – отмахнулась от сына старушка.
– Ну правда, что у него с домом?
– Что-что? Продали – пристройку поставили, второй этаж, теплицы хотим.
– Это всё у Тимы?
– У кого ж ещё?
– А ты чего с ним там не живёшь?
– Не люблю нужник на улице. – Лидия Тимофеевна стала разливать заварку по кружкам.
– Так давай я вам всё поставлю, – вызвался на помощь Гомозин.
– Ой-ой, поглядите на него! – отмахнулась от сына старушка.
– Чего ты? Делов-то. Всё закажем, поставим.
– Ага. И водопровод проведёшь?
– А там всё ещё нету? – удивился Егор Дмитриевич.
– Откуда ж взяться?
– Ну, значит, и в квартире тебе хорошо, – улыбнулся Гомозин.
– Не жалуюсь, – отозвалась Лидия Тимофеевна, поставила кружки на стол и села напротив сына. – Сахар сам насыпай.
– А что за хозяйство у вас? Курей держите? – Гомозин застучал ложкой по кружке, размешивая сахар.
– Слушай, ты у меня вправду либо глухой, либо какой юродивый. Совсем память дырявая? Я же тебе всё рассказывала. И про пристройку, и про теплицы.
– Да ладно тебе? – смутился Егор Дмитриевич.
– Шутишь, что ли, надо мной?
– Правда, мам, не помню что-то; занят, видно, был, вылетело из головы. – Гомозин стал тщательнее размешивать сахар.
– Ну хватит стучать, – строго буркнула Лидия Тимофеевна, – дырку прокрутишь. – Гомозин, совсем растерянный, задумчиво вытащил дымящуюся ложку из чая и положил её на стол. – Рассказывала я тебе всё. Держим курей мы, пару хрюшек. Поле картошки вот засадили. Капусту. Яблоньки, наверное, только и помнишь.
