«Он любит меня? Может ли такое быть?» – подумала Таня. Но ее сердце уже доверчиво открылось навстречу. Она догадывалась, что делает что-то неправильное, но не могла оторваться от этого ласкового тепла мужчины рядом. Павел хотел отстраниться, но она не дала и прижалась, как… «Как щенок», – мелькнуло в его голове. Новая волна нежности накрыла, и он понял, что пересек какие-то ужасные пределы, но был уже не в состоянии остановиться, обнимая ее все крепче и целуя все сильнее и сильнее.
Его жену, стоящую с авоськами в дверях мастерской, Таня заметила первой. Павел отвел руки. Таня опустила глаза и в повисшей тишине подошла к женщине. Та посторонилась.
Таня шла и шла, не разбирая дороги. Сердце бешено колотилось. Ласка, любовь, радость, счастье – все, чего она хотела, каким-то странным образом сбылось. Но это невозможно! Нереальность происходящего вызывала замешательство.
Но все-таки как же хорошо было!
Она продолжала идти наугад, удаляясь от своей улицы, по-прежнему глядя под ноги, словно боясь растерять эти новые, незнакомые ощущения. Ее путь вдруг круто наклонился под горку. Таня остановилась и оторвала взгляд от земли. Она стояла на вершине холма, и зеленеющая долина внизу, и холм напротив, и терриконы на горизонте – все было объято прозрачным и призрачным вечерним светом. Знакомая с детства, любимая картинка. Все то, да не то. Странные чувства шевельнулись в груди.
Она вздохнула и повернула обратно, домой.
Бабушка разговаривала через забор с соседкой.
– Будешь ужинать? – спросила внучку.
– Нет.
Таня разделась, забралась в постель и притворилась спящей. Снова и снова она перебирала подробности того, что произошло в мастерской и свои ощущения. Все остальное отступило. О жене Павла она не думала. Как и об Инке с Алкой.
Мысль о матери мелькнула и отлетела.
Наутро она проснулась позже обычного. Открыла глаза. Увидела солнечные квадраты на полу. И вспомнила все, что было вчера. Утро принесло новые мысли. И стало нестерпимо стыдно. Что она наделала. Как теперь быть. Она, она одна во всем виновата. Как она могла. Она холодела от ужаса и тонула в этом чувстве неловкости, делить которую с кем-то ей не приходило в голову. Как можно? Он же взрослый человек. И она сама подошла к нему. Сама.
А если бы это случилось опять? Она бы сделала то же самое. Сожаления не было. Но что же дальше?
Инка. Нет. О нет. Как быть? Таню затрясло.
А если все узнают? Или уже узнали… Расскажут бабушке.
Не выходить из дома. Не вылезать из постели.
Хлопнула калитка, послышались шаги и знакомый голос.
«Мама вернулась», – поняла Таня. Встала. Оделась. Причесалась и заправила постель. Вышла на крылечко. Вера смотрела виновато. Таня не заметила этого.
– Мама, привет, – она ступила в старые шлепанцы и прошла мимо в уборную. Вера посмотрела ей вслед. Обернувшись, наткнулась на укоризненный взгляд матери, которая молча качала головой. Вера разулась на крылечке и прошла в дом.
Умывшись на заднем дворе, Таня застегивала сандалии.
– Куда это с утра пораньше наладилась? – спросила бабушка.
– На улицу.
Любовь вернулась в кухню.
– Ну что ты творишь-то? Девчонка извелась вся, – она повернулась от печки и увидела сияющее лицо Веры.
– Мама, прости.
– Я-то что. Я ничего, – Любовь глянула на дочь повнимательнее. – Ну и как все прошло?
– Ой, мама. Здорово! Я расскажу тебе. Потом. Просто валюсь с ног. А где Танька?
– Да убежала уже. Ты того…
