– Не ты ли известный на Кавказе абрек, и ты можешь что угодно отбить у врагов, а украденная любимым девушка на Кавказе издревле оставалась в его семье.
Я, недолго думая вместе с друзьями украл Сююмбике. Тогда и началось все. Гонцов, которые отправились к Ураковским князьям с вестью, что Сююмбике по своей воле вышла замуж за Хапагожа, те прогнали и объявили нам вражду. Родственники моей матери – Бесленеевские князья попытались помочь мне, но им ничего не удалось. Ногайцы требовали вернуть им дочь, а Сююмбике ни в какую не хотела возвращаться в отчий дом. Когда мы поняли, что заключить мир с ногайцами не удастся, один старец из Бесленея решил, что нужно попросить помощи у чеченцев. Он отправил гонца с письмом к бывшему наибу Имама Шамиля Эзе из Довта-Мартана.
Ногайский старейшина был близким другом Эзы, часто гостил у чинхоевцев и пользовался среди них большим уважением. Но, к сожалению, Эза не смог к нам прийти сам, а прислал вместо себя своего племянника – известного на Кавказе абрека Куту. – Хапагож с большим теплом посмотрел на чеченца. – Тогда он принес послание от Эзы для старца из Ураковского рода. Тогда я думал что может сделать этот молодой, не имеющий жизненного опыта парень в том вопросе, который не могут разрешить даже Бесленеевские князья. Несмотря на молодой возраст, Куту на Кавказе знали, и особым уважением он пользовался среди адыгов, но и тем не менее я надеялся, что мудрость приобретенная за долгие годы жизни его дядей сыграет более решающую роль, но я, оказывается, ошибался в своих сомнениях. Мало того, что Кута смог примирить с нами ногайцев, ему удалось еще добиться от них решения выделить нашей молодой семье земельный надел. – Хапагож смотрел на чеченца и его глаза, в которых всегда горел огонь злобы и дерзости, сейчас сверкали благодарностью и теплом.
– Я-то не большую роль сыграл в этом деле. Все разрешил мой дядя Эза. Он много лет состоял в дружеских отношениях с ногайцами, потому и не смогли те пойти против его слова – ответил Кута.
Вечер медленно уходил в ночь, а горцы не могли наговориться. Было им о чем вспомнить. Пусть и не были они еще седобородыми старцами, но с лихвой успели насытиться и горестями и радостями на том непростом жизненном пути, который они выбрали себе сами. Таковы они судьбы кавказцев, как неспокойные бурные реки, срывающиеся с горных скал…
После ночного намаза друзья разошлись по своим комнатам, чтобы дать возможность отдохнуть кабардинцам, которым ранним утром нужно было выдвигаться в путь…
В полночь Кута проснулся от шума, который раздавался со двора. Схватив свой карабин, он медленно подошел к окну. Абрек увидел как во двор заходит несколько всадников, среди них была жена Хапагожа Сююмбике. В этом мгновение к Куте, словно тень подкрался Мисост, также сжимая в своей руке заряженный карабин.
– Кута, что за шум на улице? – спросил кабардинец.
– Я сам не пойму что происходит. Вернулась жена Хапагожа, но я не пойму зачем они приехали среди ночи, да и лошади у них все в пене – ответил Кута, пытаясь еще кого-то высмотреть в окне.
– Надо бы спросить у Хапагожа – взволнованно сказал Мисост.
– Подожди! Если вдруг понадобится наша помощь, Хапагож сам скажет – ответил чеченец. Кута и сам сгорал от нетерпения узнать подробности о происходящем, но горский этикет не позволял ему встревать в семейные дела.
Через некоторое время молодой горец позвал Куту, Мисоста и их друзей Тана и Тембота к Хапагожу. Хапагож был растерян, но гостям старался не показывать свое замешательство.
