Когда дверь распахнулась, с потоком свежего воздуха в классную комнату залетели крики игравших на школьной площадке детей. Андрей пропустил вперёд Малого, выглянул в коридор и, закрыв за собой дверь, восстановил тишину.
– Ну и вонь, – поморщился Малой.
Он сегодня говорил так в каждой классной комнате, потом добавлял: «Как кот нассал». Садился за учительский стол и, зыркнув на Андрея, шёпотом выкрикивал: «Камышников, к доске!» Откидывал стул на задние ножки, силился придумать что-нибудь не менее смешное, ограничивался простым: «Камышников, двойка! Выйди вон», – и наконец шёл помогать брату.
– Как кот нассал, – подходя к учительскому столу, буркнул Малой.
Проникнуть в школу оказалось несложно. Андрей готовился сидеть в засаде, наблюдать за охранником, ловить момент, когда тот пойдёт в туалет или куда-нибудь ещё, например в столовую, хотя в столовую он вряд ли бы пошёл, потому что даже в учебное время обедал на скамейке у турникета, да и столовая летом, наверное, была закрыта. В любом случае засада не понадобилась. Охранник говорил по телефону и неторопливо накручивал круги по дорожке, так что Андрей с Малым, никем не замеченные, беспрепятственно зашли в школьный вестибюль. Могли бы сразу подняться на второй этаж, но Андрей, миновав раздевалку, резко обернулся и с притворным ужасом бросил:
– Идёт!
И рванул вперёд.
– Подожди! – кинувшись следом, по-поросячьи взвизгнул Малой.
Андрей заставил его прятаться за диваном в малышковом крыле, за бетонными колоннами у дверей актового зала, затаив дыхание, ползти по коридору мимо учительской комнаты и вставать на унитаз, чтобы заглянувший под дверку охранник не увидел его ног. Подумывал завести Малого на крышу. Крыша оказалась закрыта. В конце четверти Андрей с одноклассниками сбили замок и нацепили так, чтобы со стороны не удалось понять, что он сбитый, но замок уже поменяли. Может, и к лучшему. Хватило, что Андрей пугал брата выдуманными звуками шагов. Малой и рад пугаться, иногда сам в тишине различал пыхтение ошалевшего от погони охранника и, притаившись, сидел до того бледный, что Андрей невольно сомневался, нет ли там и вправду охранника, не ошалевшего, конечно, но явно обеспокоенного появлением непрошеных гостей.
Набегавшись, они отправились по классным комнатам в поисках Егора из зашифрованной подсказки. Начали с класса, где учился пристававший к Малому придурок, и за створкой меловой доски оставили ему очень даже незашифрованное послание – пусть в сентябре порадуется. Малой был в восторге, но после осмотра первых семи классов его восторг притупился. Андрей почувствовал: ещё чуть-чуть, и придётся опять устроить забег по коридорам, и хорошо бы теперь убегать от кого-нибудь пострашнее охранника. Например, от нагрянувшей в школу «психически неравновесной», как говорил Малой, директрисы с её причёской наподобие гнезда.
– Камышников, к доске! – опустившись на учительский стул, шёпотом крикнул Малой.
Проигнорировав брата, Андрей приблизился к первой парте третьего ряда. На мемориальной наклейке красовался насупленный Найдан Бадмаев. Андрей о нём слышал. Точнее, слышал о его матери. Она к Восьмому марта получила открытку от Городского совета народных депутатов: «В канун праздничного весеннего дня желаем Вам быть обаятельной и добросердечной! Храните замечательные качества, благодаря которым ваша жизнь становится светлее, и примите наши искренние соболезнования тому горю, что постигло Вашу семью. Пусть память о доблести сына греет Вас и дальше. Успешной реализации жизненных планов, любви, добра и счастья! С праздником Весны. Ура!» Поздравительная открытка пришла за несколько дней до гробовой карточки, а когда пришла карточка, матери Найдана уже не было в живых, потому что её хватил инфаркт и она умерла.
