Нервно забарабанив пальцами по сумке, пытаясь придумать хотя бы какое-то решение проблемы, я не заметила, как к внедорожнику вернулся Дорофеев, и испуганно вздрогнула, когда он открыл дверцу и забрался в салон, принося с собой запах моря и табака.
– Ну что, подумала над своим поведением? – Дорофеев повернул ключ в зажигании, и нажал что-то на сенсорной панели. – Я купил эту тачку пару недель назад, Маша, за очень круглую сумму: тебе и не снились такие цифры. В ней до меня не сидела ни единая душа, а ты, тупая малолетняя вандалка, просто взяла и уничтожила ее за каких-то пять минут.
Я вся сжалась и испуганно уставилась на него, будто мужчина мог сейчас начать бить меня за причиненный ущерб. А еще мне было очень обидно за то, что он меня обозвал.
– Но ведь ее можно закрасить, – пролепетала. – Я обязательно оплачу все до копейки!..
Мирон Борисович посмотрел на меня таким злым взглядом, что мне захотелось вмиг самоуничтожиться.
– Я не стану ездить на испорченной тачке, Маша.
– Тогда, может, лучше перепродать? – осторожно предложила.
– И продавать ее я тоже не стану. Легче сразу пустить ее на металлолом. Так что, Жарова, я это говорю к тому, что тебе придется покрыть всю сумму, которую я потратил на машину, – взгляд в глаза. – А это баснословная сумма.
– Как это всю сумму? – мой голос задрожал от нервного потрясения, и я растерянно вытаращила глаза на бизнесмена. – Но вы же сами знаете, что у меня нет таких денег!
– Если нет денег, – мужчина сдвинул брови к переносице. – Объясни, какого черта ты вообще пошла на это? Неужели у одной из лучших студенток юридического факультета вата в голове вместо мозга?
Я отрицательно замотала головой, вцепившись пальцами в свою сумку.
– Я разозлилась на вас и хотела поквитаться! – выпалила, чувствуя, как на глаза находят слезы. – Из-за этих статей в газетах, мне в университете спокойно жить не давали! Я… я…
– Стоп, – ладонь мужчины накрыла мой рот, и я испуганно дернулась, больно ударяясь локтем о дверцу. – Вот по поводу статей сейчас давай поподробнее. И давай не дергайся. Не нужно доламывать машину.
Я рассказала ему все – и про первую статью и про вторую и про новости в интернете, в которых якобы Мирон Борисович унижал меня, на что сам мужчина фыркнул и откинулся на спинку сиденья.
– Признаю: я был в «Колоске» и видел твое выступление, но не давал никакого интервью, так что спешу тебя огорчить Жарова: все, что было написано – это самая настоящая ложь. Простыми словами – «желтуха», слыхала о таком?
Я недовольно поджала губы, понимая, что стала жертвой журналистов, а Дорофеев так вообще не причем, и получается, машину я испортила ему зря!
– Тем не менее, из-за этих небылиц мне пришлось несладко, и я подверглась издевательствам со стороны сокурсников! Меня морально унизили и…
– И избили? – он кивнул на мой побагровевший синяк на лице.
Я фыркнула и прикрыла его волосами.
– Ладно, – мужчина вздохнул. – Тебя морально унизили, и поэтому ты решила выцарапать на моей машине «козел», так как думала, что я виновник твоих бед? – уточнил Мирон Борисович, приподняв насмешливо бровь. – Но ведь я тоже жертва журналистов. И как мы с тобой теперь поступим?
Я ничего не ответила и отвела взгляд, потому что прекрасно понимала, что виновата.
– Молчишь? Твои попытки оправдаться не отменяют того факта, что ты виновата. Я, конечно, мог бы простить тебе это, не бедный, куплю себе новую машину, но это уже дело принципа – если бы я всем прощал долги, то не стал бы богатым. Ты и себе на заметку это возьми, Жарова, – мужчина достал из пальто пачку сигарет и, приоткрыв окно, щелкнул зажигалкой и закурил. – Вариантов в данном случае немного, – Дорофеев затянулся и выпустил дым в окно. – Я могу выкинуть тебя из универа и закрыть глаза на твою выходку, – он сделал паузу. – Либо ты отрабатываешь долг.
