Увидев Стефана, Дамаст помахал ему рукой и подошёл к нему.
- Я надеялся встретить тебя где-нибудь. Но ты теперь редко бываешь на ипподроме и в палестре, не участвуешь в гимнастических состязаниях. Даже в таверну Сириска, где мы прежде кутили ночи напролёт, перестал захаживать.
- У меня много забот, – отозвался Стефан, хмуря брови и забыв приветствовать гостя. – Наверное, ты знаешь.
- Да. О твоей женитьбе на Фаусте Ласкариде в Фарнабии не говорил только немой, – ухмыльнулся Дамаст.
- А тебя это забавляет? – сказал Стефан с возрастающим раздражением.
Дамаст небрежно пожал плечами.
- Скорее удивляет. Разве ты не слышал, что Софрону Ласкариду, когда он пытался выдать свою дочь замуж, отказали уже четыре приличных дома? Прости за грубую откровенность, Стефан, но ты берёшь порченый товар.
- Твоя-то какая в том печаль? – спросил Стефан, всматриваясь в лицо друга и чувствуя какую-то унылую отчуждённость.
В словах Дамаста была правда – и от того, что он так прямо сказал ему об этом, Стефану сделалось тошно.
Он не был близко знаком со своей будущей женой, хотя о поразительной красоте Фаусты говорили в Фарнабии все кому не лень. И не только в Фарнабии: где бы она не появлялась, везде вызывала восхищённые пересуды и завоёвывала новых поклонников. Её красота являлась мишенью для многих завистливых взглядов, а её легкомыслие и склонность к любовным авантюрам прочно закрепили за ней «славу» развратной женщины.
Наверняка Фауста уже побывала в постели Дамаста... Эта мысль была для Стефана пыткой.
Я беру её в жёны не потому, что люблю, – подумал он, – и всё же не могу вынести мысль, что она принадлежала другим, тем более Дамасту.
Некоторое время молодые люди стояли молча, не в силах установить душевный контакт друг с другом. Брешь, образовавшаяся между ними, теперь ощущалась как холодная враждебность.
- Стефан, – вдруг раздался голос Динамии, которая вышла из своих покоев, услышав голоса, – что же ты держишь гостя у порога?
Она повернулась к Дамасту и с вежливой улыбкой пригласила его во внутренний дворик отведать прохладительных напитков. Или вина, если таково его предпочтение.
Исподлобья наблюдая за матерью, Стефан, хотя и не обрадовался её вмешательству, всё же не мог осуждать её. Динамия всегда славилась своим искренним радушием и гостеприимством.
С отчаянным нежеланием, но не в силах изменить ситуацию, Стефан последовал за хозяйкой дома и гостем в уютный внутренний дворик. Здесь был небольшой фонтан, окружённый кустами роз; в его круглую чашу из открытой пасти каменного дельфина с журчанием стекала вода.
Динамия вышла, оставив молодых людей наедине, уверенная в том, что старым друзьям есть о чём поговорить, и не желая смущать их своим присутствием.
Через пару минут после того, как она удалилась, появилась Тавра – с огромным подносом в руках, на котором стояли кубки, кувшин с вином, блюдо с медовым печеньем.
Стефан сразу заметил, с каким жадным любопытством Дамаст принялся разглядывать девушку, и нахмурился.
- Неужели это та самая дикарка, которую домина стратига купила на невольничьем рынке в день триумфа твоего отца? – обратился к Стефану Дамаст.
И, не дожидаясь ответа, прибавил:
- Должен признать, она очень изменилась! Я как-то видел её издали, да ничего не разобрал. Оказывается, она необыкновенно хороша.
Он сел в кресло, украшенное навершиями из слоновой кости в виде лебединой головы, и вытянул ноги, чтобы девушка могла снять с него сандалии.
