В назначенный день, день операции, Артем с тревогой ожидал положительный результат в коридоре медучреждения. Ничего не оставалось, как коротать время, наблюдая за персоналом и больными. Семен Семенович принимал посетителей, которые толпились у его кабинета, хотя по идее, должен был находиться в операционной, рядом с мамой. Он удалялся на несколько минут, но вскоре вернулся, пройдя мимо, буквально в шаге от Артема. В сидящем молодом человеке он не узнал сына пациентки, да и как узнать, если за день, через него проходят десятки обреченных. Вернувшись, Резников снова принялся за прием, очередь не убывала, а только росла». Неужели она не отдала деньги? Неужели не отдала и операцию проводит кто-то другой – менее опытный или вообще процедуру отменили? Нет, не может быть, если бы отменили, она предупредила бы меня, наверно идет подготовка и вскоре он покинет свой кабинет», – успокаивал себя Салтанов.
Стрелки часов встретились в полдень.
– Артем! Это Вы? – окликнул незнакомый голос, сквозь толпу шумного коридора. – Что вы здесь делаете? Вашу маму прооперировали и она уже в реанимации.
– Как прооперировали? Не может быть! Семен Семенович практически не отлучался…он все время…он обманул нас… – последние слова Артем говорил в бреду. Он был чрезмерно удивлен и подавлен, он не замечал стоящей перед ним девушки деревенской внешности с добрыми глазами, в которой узнал соседку по палате, кровать мамы и её находились рядом, и поэтому не стесняясь, говорил все, что пришло ему на ум без сожаления о сказанном.
Ярость и злость толкала Артема в кабинет хирурга. Он, минуя очередь, набравшись наглости, стучал в дверь доктора. Позади послышались недовольные реплики. Дверь отворилась и из-за стола, сквозь оправу хромированных очков, на него устремился взгляд успешного, сияющего человека, это был особый взгляд, с которым Салтанов был знаком. Так смотрит большинство военных чинов на глупого солдата, как-то сверху, с каким-то завуалированным отвращением и осуждением. Он вспоминал, но не мог вспомнить, кто сказал замечательные строки: «Поднимаешься высоко, высоко на Эйфелеву башню, подходишь к ограждению, и первое, что приходит в голову – это плюнуть вниз». Семен Семенович сдерживался от плевка.
– Ваша мама проживет сто лет, операция прошла замечательно, нет повода для волнений, – сказал Резников и эти слова послужили утешением, сняли порывы агрессии и возбужденности Артема. – Только прошу учесть, с сегодняшнего дня, и впредь, до конца жизни, ей придется соблюдать диету и вы молодой человек обязаны в этом помочь: поддержать, обязательно исключить жирное, жареное, копченое и так далее, а ещё у меня сюрприз.
Высморкавшись в носовой платок, он полез в ящик стола, достал прозрачный пакетик и высыпал содержимое на поверхность. Предметы представляли собой маленькие камешки серого цвета, чем-то напоминавшие мелкий щебень. Сунув трофей в карман, Салтанов вышел из здания, подошел к своему «пирожку» и упал на сиденье. Оказавшись в машине, выдохнул собравшийся в легких воздух, разгорячено швырнул содержимое пакетика на торпеду и только теперь провернул ключ, приведя стартер в движение.
За несколько дней проведенных в клинике мама заметно похудела, медленно передвигалась, придерживая правой рукой бок. Цвет кожи на лице оставался желтым, но врачи не стали её удерживать, а спустя неделю выписали и отправили домой.
