– Это. Не. Евдоким, – раздельно сказал чувак с хоботом. – Где мой брат, падла?
Я не успел ответить по уважительной причине: меня схватили за горло и затрясли. Ноги болтались, а голова стучала о стену. Попробуйте сами общаться в таких условиях.
– Не знаю, – прохрипел я.
– Ти-хо! – рявкнула вдруг девушка, да так, что Никодим опустил хобот и вернул меня на пол. – Дайте его мне!
– Дружок, – сказала она ласково и заглянула в душу алыми, без зрачков, глазами. – Дружок. Если ты не Евдоким, то ты вообще кто? И откуда?
– Витя. Студент. Из Питера, – после шейкера слова с трудом выходили из горла.
Компания переглянулась.
– А Евдоким?.. – начал было карлик, но Магда на него цыкнула.
– Повтори это еще раз?
– Витя. Питер. Петербург, – торопливо сказал я и почему-то добавил: – Ленинград. Петроград.
– Пет-ро-град, – повторила она, не спуская с меня глаз.
И вдруг запела. По-русски. Я не отвечу вам, какой язык мои гости использовали до того и почему я их понимал. Хотя догадка у меня появилась.
Девушка пела, с трудом вспоминая слова:
– Их-ябло-чка-ку-да-котишься-пат-клеш-папа-дешь-не-воро-тишься.
Бледное личико стало мечтательным. Она сказала:
– Девять сезонов назад я была у них в одной заварушке. Я тогда была э-ман-си-пэ. Курила па-хи-то-ску, а потом, в перестрелке…
И, сама себя перебив, спросила:
– У вас там мумию еще в зиккурат на главной площади упаковали, ага?
– Это в Москве, – сознался я. – А я из Питера. Из Петрограда.
– Петрограда, – протянула она и вдруг оживилась:
– А Сережа? Сереженька, золотой, кудрявый, и ресторан на площади у собора. Поэт…
– Помер, – жалостливо сказал я, – то ли сам, то ли убили. Есть разные мнения…
Нежить расстроилась:
– Гниды! суки белобрюхие.
– Так, – сказал Никодим. – Завязывай вечер воспоминаний! Давай-ка, мил человек, по порядку. Как ты сюда попал, где Евдоким и откуда у тебя Проявитель? – он указал хоботом на «Никон».
Пришлось рассказать всю мою историю: про комиссионку, странные снимки и дверь в стене. Момент покупки «Никона» слушателей чрезвычайно заинтересовал.
Пришлось подробно рассказать, как я в комиссионке носом в стеллаж въехал, закапал кровью рубашку и камеру, а продавец разворчался, что теперь я купить «Никон» обязан, и он мне скидку сделает…
– Ну, вот она, жертва, – удовлетворенно произнес Никодим. – Видишь ли, чтоб Проявитель заработал, нового владельца надо инициировать. А тут вышла стихийная жертва – кровь, видать, у тебя хороша.
Девушка-нежить взглянула с возросшим интересом.
– На гемоглобин не жалуюсь, – буркнул я и отодвинулся. А всякий случай.
– Стоп, – сказали головы. – Если это не часть плана, что ж ты нас сдал, тогда, гад?
– А я знал, кто вы? – огрызнулся я. – Она вообще паутину тянула, – я кивнул на Магду.
– Не тянула, а вытягивала, – обиделась та. – Мортово заклятье снимала, между прочим. И не успела…
– Ладно… студент. – Давай думать, как выбираться? Прошлый раз ты дверь на снимке увидел, теперь – как?
Я повертел фотоаппарат:
– А почему у меня его не отобрали?
– Побоялись. Придут за имуществом, когда ты сдохнешь, – хохотнул карлик.
– Собственность тут уважают, – подтвердил Никодим. – Какой мир, а? Жалко уходить. Стихийная магия, зверюги геральдические стадами бегают. Тут тебе и огнегривый лев, и синий вол, и орлы с единорогами. А люди – это ж песня! Один дурачок-самоучка есть… как пойдет поленьями левитировать – закачаешься.
– Ребята, – осторожно сказал я, – вы меня простите, конечно. А сами-то вы кто будете? Такие разные…
