Даже в полумраке было видно, как дрогнули его губы.
– Даже не спросишь, что я сказала?
– Я знаю, что ты сказала, милая.
Глава 14. Ответ
Долго я ещё сидела, привалившись к кровати. Моей руки он так и не отпустил, но и не сказал больше ни слова. Мне сложно было распознать, о чём он думал всё это время, пока засыпал. Мешать ему не хотелось. Спрашивать тем более. Если бы он мог чем-то мне ответить, он бы сказал это. Очевидно… все сложнее.
Я всю ночь была на нервах. И, как бы мне не хотелось в этот момент не думать о своём прошлом, оно именно сейчас вновь всплывало душераздирающими картинками. Мне вспомнился тот день, когда я осталась совершенно одна. Настойчиво размывая черты такого важного в моей прошлой жизни человека, сознание рисовало кровавые узоры на лестничной площадке. Я уже поклялась себе, что никогда и никому этого не расскажу, но вариться в собственных воспоминаниях было просто невыносимо. И я рассказывала. В пустоту, своему отражению, самой себе, затирая особо больные места до дыр. Так я боролась тогда с подступающим безумием и мирилась с мыслью, что потери – это нормально, и выживать нужно, во что бы то ни стало. Тем более что терять уже было нечего.
Осудил бы он сейчас меня? Я думаю, нет. Он хотел видеть меня сильной и отважной, а главное – живой. Ему есть чем гордиться. Могла ли я действительно полюбить другого человека? Да, могла. В этом нет ничего предосудительного. В своей жизни мы любим разных людей и совершенно по-разному. Иногда чувства гаснут, и мы просто забываем о них, а иногда остаётся вечная благодарность и теплота, даже если дальнейшее продолжение отношений невозможно. Станет ли он заменой? Нет. Исключено. Они совершенно разные. Даже думать об этом не стоит.
Я осторожно погладила ладонь Тома. Кожа чуть грубее, а вот форма и пальцы… похожи. Свободная рука невольно потянулась к груди и вцепилась в длинную серебряную цепочку под майкой. Боже, зачем я вообще об этом подумала?
Пожалуй, всё, что осталось за километрами пройденных нами дорог, никогда больше не должно оглашаться мною. Ни словом, ни мыслью. Так будет правильно.
Аккуратно вытащив руку, я проверила его самочувствие. Состояние пульса и температуры тела меня удовлетворило – температура явно шла на спад. Сменив полотенце, я не рискнула пройтись по дому, боясь оставить его одного хоть на минуту. Заглянув за самодельную занавеску на окне, я отметила, что скоро начнёт светать. Во дворе всё было спокойно и иных поводов для волнения, кроме состояния Тома, для меня на этот момент не существовало.
Сбросив ботинки и устало привалившись на край кровати, я накрылась мужской курткой и попыталась подремать хотя бы полчаса. Бесполезно. То и дело, я тревожно выныривала из полудрёмы и проверяла, дышит ли англичанин вообще. В общем, сон мне, кажется, сегодня не грозил.
Под утро за моей спиной интенсивно заворочались, окончательно изгнав любые призрачные надежды на сон. Когда углубленное сонное дыхание сменилось обычным, я поняла, что Стенсбери наконец-то проснулся. Почти тут же я довольно отметила шорох одеяла, который тот поспешно на себя натянул. Ещё бы, не лето всё-таки! Но энтузиазма мне это не прибавило. Лучше бы он ещё поспал.
– Тин, – тихо позвал англичанин. – Тин, ты спишь?
– Я смотрю, кому-то уже похорошело, – относительно недовольно пробубнила я, чувствуя, как опухли мои веки от недосыпа. – Отлично. Через пять минут собираемся и отправляемся в дорогу.
