Я достал блокнот и начал записывать всё, что мог разобрать из этих заметок. В строках мелькали ключевые слова, но они намекали на жизнь, которую Серафина вела за рамками своих публичных достижений. Тайные встречи, люди, которые оставались за кулисами, события, о которых никто не знал. «Это то, что она пыталась скрыть», – понял я.
С каждой новой строкой у меня возникало знакомое чувство – я нащупал ниточку, ведущую к чему-то гораздо большему, чем простое исчезновение. Пазл начал складываться, но пока не давал полной картины.
– Что ж, Серафина, – сказал я сам себе, – вы знали гораздо больше, чем показывали.
Мои мысли прервал тихий, почти незаметный шорох. Я оглянулся, но коридор был пуст. «Сквозняк?» – мелькнула мысль, но ощущение тревоги усилилось. Я привык к таким моментам – когда кажется, что кто-то наблюдает за тобой. Это чувство преследовало меня с тех пор, как я взялся за это дело.
Я прошёл дальше, попал в центральный зал академии. На первый взгляд, всё было спокойно. Студенты сновали туда-сюда, кто-то смеялся, кто-то увлечённо обсуждал свои проекты. Но я знал, что за этим фасадом всегда скрыта другая реальность. Многие из этих молодых людей могли быть связаны с тем, что поглотило Серафину.
Я подошёл к стойке ресепшена. Девушка, которая там сидела, больше не обращала на меня внимания. Её взгляд был устремлён в экран компьютера, она явно ждала, когда я наконец уйду.
«Интересно, знает ли она больше, чем показывает?» – мелькнула мысль, но я решил не тратить на неё время. Эти люди редко хотят что-то сказать, особенно таким, как я.
– Галерея, – сказал я вслух, вспоминая одну из записей. Там говорилось о выставках, о месте, где были выставлены последние работы Серафины.
Это был следующий шаг в поиске ответов.
Я вышел из академии, чувствуя на себе влажный ветер. Город снова погружался в серые сумерки, и тени становились всё длиннее. Ответы были там, в этих тенях. И я был готов их искать.
***
Я проверил адрес ещё раз, сверившись с заметками, и, глубоко вздохнув, направился к двери. Галерея была моим следующим шагом. Именно здесь я надеялся найти тех, кто мог поведать о Серафине Блустон больше, чем её безупречный публичный образ. Что-то должно было выйти на свет – больше, чем сухие записи в её биографии. Солнце пробивалось через высокие окна, заливая помещение мягким светом, и в этом свете мелькали пылинки, создавая иллюзию покоя.
Галерея выглядела безмятежно: блестящие деревянные полы, картины в идеальных рамках, приглушённые голоса посетителей. Но за этой внешней тишиной скрывалось напряжение, едва уловимое, но ощутимое – смесь амбиций, скрытых интриг и искусства, всегда связанного с элитой Веридиана.
Мадам Эванжелин Дюбуá была воплощением грации. Серебряные волосы, аккуратно собранные на затылке, взгляд светлых глаз – всё это выдавало годы, проведённые в мире, где каждый шаг был продуман. Она знала, как выживать в этом городе, как лавировать среди социальных течений. Войдя в галерею, я сразу понял, что наш разговор будет не просто беседой. Это был танец – она и я, каждый в своей роли. Я – детектив, она – галеристка.
Подойдя к Эванжелин, я сразу перешёл к делу, не теряя времени на формальности.
– Серафина Блустон, – сказал я, глядя ей прямо в глаза. Я знал, что каждое слово должно быть точным, каждое движение – осмысленным. Её лицо оставалось спокойным, но в глазах на мгновение мелькнуло напряжение. Едва заметное, но я его уловил.
