На улице светило солнце, уничтожая следы ночного дождя. Когда-то переезжающие сюда надеялись наслаждаться сухим ближневосточным климатом. Но, обманув всех, город быстро вырос до монструозных размеров, поглощая долину и расползаясь по берегу живописного залива. В результате он создал свой капризный микроклимат, который, как казалось Майклу, целиком и полностью зависел от настроения жителей города. Они даже обсуждали с Большим Бо, что в каждом районе города погода капризничает по-своему.
На улице его то и дело узнавали, желая хорошего дня и благодаря за какие-то немыслимые заслуги в решении житейских неурядиц. Майкл уже давно знал, что он не имеет к этому никакого отношения – он просто с любовью выслушивал приходящих к нему людей, и те в результате сами находили выход из ситуации, который до этого не замечали. Как же теперь им сказать, что он не сможет больше уделять им столько внимания, как раньше? Он еще не знал, какая работа ждет его, но что его рабочий день будет жестко регламентирован – это точно. От этого ему стало больно, как орлу, которому обрезали крылья. Но он не собирался сдаваться просто так. Система беспощадна, но она же и слепа, несмотря на новейшие технологии. Так что он найдет лазейку, чтобы следовать своему призванию. От этой мысли он зарядился и, запрыгнув в отходящий автобус, направился в порт.
В портовой промышленной зоне его уже ждал Лаин Дансмор, с которым он договорился о встрече. Развеселый кудрявый шатен среднего роста помахал своему школьному приятелю, приглашая его в рабочий сектор №14, где трудился мастером логистики четвертого разряда. Когда высокорослый Майкл подошел к приятелю, тот впервые за долгие годы не упустил возможности посмотреть на него сверху вниз, с чуть презрительной снисходительностью. Не то чтобы он плохо относился к Майклу – скорее, недолюбливал церковную систему как таковую. Детские воспоминания о духовном голодании во имя… во имя непонятно чего оставили неизгладимые впечатления. Да и неделя, проведенная в карцере в подростковом возрасте, когда он впервые оспорил такие подходы с родителями, не прибавила симпатий к системе, которая так и не смогла смягчить сердце матери, хотя кричала об этом на каждом шагу, заявляя: «Без нас люди не смогут научиться любить». «Идите в жопу!» – думал тогда юный Лаин, но знакомство с Майклом не дало ему окончательно разочароваться в Боге.
– Как Лиззи? – с ходу спросил он.
Он никогда не отличался знанием церковного этикета и позволял себе вольности по отношению к жене священника, особенно когда заглядывался на Элизабет, невольно задумываясь, зачем священнику такая красотка. Пялил бы по западной традиции юнцов и был бы доволен.
– Отлично, повела Ричи в парк, – ответил Майкл и похлопал приятеля по плечу.
– Ну, как настроение? Не жалеешь, что батрачил на этих упырей столько лет? – ехидно спросил Дансмор.
– Ты же знаешь, что я служил не им, а… – начал было Майкл.
– Да–да, нахрен эти твои духовные разговорчики. Сейчас ты с нами в одной лодке, – они пошли вдоль пирса. – Здесь, в порту, мест нет. Сам знаешь, самые жирные места разбирают очень быстро. К тому же у тебя нет стажа. Но на фабрике, что на пересечении восьмой и двенадцатой линий, есть места в цехе сортировки текстиля. Они тоже заканчиваются быстро, так что думать долго не советую. Берись, за что дают, и не забывай про благодарность.
