Он зашёл в просторную комнату, где из всего обещанного гостям комфорта было более слабое освещение, что уже радовало. Второе – не было матового стекла и никаких других неожиданностей для внешних глаз. Только после 40-секундного изучения комнаты Джон наконец-то обратил внимание на обнаженную девушку лет 22-23-х.
– Гвендолин, – представилась она и поправила длинные каштановые волосы.
Он кивнул в ответ. Ну, вроде здесь уже попривычнее, без всяких там нравоучительных лозунгов. Он сразу лег на кровать, а девушка по движениям подстроилась под его желание массажа, который должен был закончить начатое в инфракрасной сауне расслабление. Она явно работала здесь уже давно, так как техника массажа у нее была просто безупречна: без лишних усилий она быстро разминала нужные точки. Джон сначала думал молча получать удовольствие, как он обычно это делал. Но атмосфера Дома любви не спешила его охватывать, и к тому же ему до сих пор было интересно, что здесь всё-таки происходит.
– Почему так давно работаешь здесь? – спросил Джон. – С нами бывает нелегко.
– Мне нравится, – ответила она.
– Давай попробуем честно, – Джон развернулся и лег на спину.
– Здесь хорошо платят, а у меня есть мечта…но тебе не скажу, иначе не сбудется, – хихикнула Гвендолин.
– Давай вопрос на вопрос, – предложил он.
Девушка кивнула, так как решила, что игриво-позитивное настроение со стороны клиента это хорошо. И это было бы справедливо, если бы речь шла не о Джоне Айроне.
– Как ты давно занимаешься нейтрализацией? – она взглядом указала на катетер для боевых стимуляторов на левом предплечье.
– Охотой за головами? После смерти отца, – спокойно ответил Джон. – И это ответ сразу на три вопроса: «как давно?», «из-за чего?» и «зачем?».
– Ты действительно охотник, – немного завелась Гвендолин. – «Стреляй» теперь ты.
– Что ж, перейдем к основному действию, – Джон провел внешней стороной ладони по щеке Гвендолин. – Я все-таки прилично заплатил за это.
– Здесь не продается секс, только любовь и красота, – ответила она, мягко обхватив его кисть, но не убирая её от своего лица.
– Потому я и здесь, – Джон не моргая смотрел в её карие глаза. – Только любви здесь не больше, чем в борделе мадам Питерсон.
Он вновь лег на живот.
– Ты просто не позволяешь ей охватить тебя, – девушка продолжала гладить плечи Джона.
– За такие деньги, это не моя проблема, – Джон, как лев, довольно заурчал.
– Не все меряется деньгами, – попыталась уколоть его Гвендолин.
– А твоя мечта? –
По её дыханию, Джон понял, что она нисколько не обиделась. И не таких угрюмых, видимо, обслуживала, но и он и не таких доводил. В какой-то момент ему стало нравиться здесь гораздо больше, потому что в заведении мадам Питерсон все его притязания на моральное доминирование могли бы закончиться жалобой к мадам. Это привело бы к немедленной «моральной» кастрации, что, в свою очередь, вызвало бы несказанную радость у Кристиана, а такого исхода Джон не мог допустить ни при каких раскладах. Здесь и сейчас ему пока ещё позволяли вести себя, как непоседливому ребёнку, который своими вопросами ставит взрослых в неудобное положение.
– Ты здесь близко общаешься с другими девочками? – спросил Джон.
– Хочешь, чтобы я посоветовала другую? – Гвендолин пальцами сыграла по точкам релаксации. – Они все идеальные и особенные, как и я.
– В идеальном нет особенности, – Джон снова повернулся, чтобы ещё раз оценить Гвендолин. – Особенность – это история наших недостатков.
