– Ты так говоришь, потому что свет Сына не озарил и не изменил тебя, – ответила она.
Тут Джон понял, что так напрягало его в посетителях. Их взгляд был одинаковый, а, соответственно, и они были каким-то одинаковыми. Потому его внимание и привлёк ветеран, что его взгляд ещё сохранил самобытность.
– Его свет не меняет, а заменяет тебя, – произнес Джон. – Но смотрю, тебя это ещё не коснулось.
Гвендолин немного отодвинулась от него, как будто его еретические рассуждения могли быть заразными.
– Прости. Я просто невежда из Нижнего города. Не более того, – он рассчитывал, что искренность извинений вернет Гвендолин хорошее расположение духа, но все равно не удержался. – Ты очень милая, но помни, в борделе, как бы он ни назывался, погоня за мечтой легко превращается в жизнь.
Несмотря на извинения Джона, Гвендолин стало неуютно. Такой клиент, который не хотел открываться и расслабиться, не попадался ей с тех времен, о которых она предпочитала не вспоминать. Даже если он сам не оставит отрицательный отзыв, его неудовлетворённость могут заметить менеджеры, и ей понизят класс принимаемых клиентов. А уже там придётся работать по старинке, пока те не дорастут до высших проявлений любви, потому что главное в политике заведений такого толка: клиент должен возвращаться снова и снова, пока не изменится. Она не хотела вновь опускаться до этого и посчитала, что лесть, как универсальное оружие против мужчин, должна всё исправить.
– Ты очень остроумный, – нащупывала слабые места Гвендолин. – Идеальнее фигуры у мужчин из Нижнего города я не встречала.
Джон оставил это без внимания, хотя последнее было правдой, и он знал это, так как не раз уже слышал подобное. Ни грамма лишнего, но при этом не худой. Плечи не слишком широкие, из-за чего общий силуэт не потерял некоей неуловимой грации. Изящные, но сильные руки. Что ещё нужно, чтобы покорить женское сердце. И это всё было «натуральным», доставшимся ему от родителей. Отсутствие эмоционального участия ввело Гвендолин в замешательство. Ничего не помогало. Отточенные движения стали путаться, как и мысли в голове. Всё же она взяла себя в руки и решила просто насладиться общением, в надежде, что и гостю эта непосредственность понравится, хоть это было и не по регламенту заведения.
– Шрамы? Усердный наёмник на службе нашего Бога, – она провела по одному из них пальцем.
– Умеешь читать мужские шрамы? – Джон сел на кровать перед ней.
– Видела многих ваших, – ответила она, поправив волосы и вспомнив уже что-то приятное из прошлого. – Ты много раз видел, как умирают? Когда тускнеют глаза?
Ей явно не хватало острых ощущений из прошлой жизни, как и многим, кто перебрался наверх из Нижнего города.
– Я не остаюсь с ними до конца, умирают уже без меня, – Джон не хотел говорить о работе, потому что не гордился тем, чем занимается.
– А если выстрелят в спину? – удивилась она.
– У них нет шанса, – улыбнулся Джон, видя, как в Гвендолин проснулось то, что местные старательно прячут.
– Как ты это определяешь? – искорки в её глазах разгорелись ещё сильнее.
– У меня было так же много клиентов, как и у тебя, – Джон и не собирался переубеждать её. – Как по мне, убийцы и шлюхи – лучшие эксперты в человеческой анатомии.
От этих слов Гвендолин еле заметно вздрогнула, но, вздохнув, улыбнулась, а потом звонко и одновременно тихо засмеялась, уткнувшись в его плечо. Несмотря на его простоту и грубость, с ним она вновь почувствовала себя настоящей.
