Они встали у клетки и жестом поманили к себе девочку. Гэй ла кивнула ей на прощание и прошептала:
– Будь уважительна и ничего не бойся.
Маня вышла из объятий тюрьмы и быстрым шагом пошла за одним из конвоиров. Второй шел сразу за ней. Теперь она получше смогла разглядеть устройство лагеря. Из окруживших ее палаток доносились громкие разговоры и смех, женские стоны, звуки бьющейся посуды и храпа. Возле жилищ стояло множество стоек с копьями, мечами и топорами. Тут и там, словно хворост возле бани, лежали связанные веревкой дротики, и корзины, полные стрел.
По лагерю сновало множество воинов и рабов, скованных по рукам короткими цепями. На всех были надеты ржавые железные ошейники. Невольники носили тюки с сеном, бочки, ящики с провиантом. Отстающих надсмотрщики били розгами. Тех, кто ронял свой груз, забивали сапогами. Женщин ждала учесть еще хуже. Их передавали из палатки в палатку, насилуя до полусмерти. И после короткой передышки, запускали по новому кругу. Иные рабы были прикованы к странного вида столам, где им вырезали новые узоры на плечах и груди. Страдальцы громко кричали и плакали. И за это получали все новые и новые удары розгами.
И хотя повсюду лежала грязь от талого снега, лагерь гхануров был обустроен по-военному чисто и аккуратно. Все располагалось так, чтобы не мешать проходу по тропинкам между жилищами. Оружие было вычищено, мусора под ногами не валялось. Здесь было, в каком-то роде, опрятнее, чем в родной деревне, где птичий помет, порой, покрывал улочки от хаты до хаты. Даже нужники стояли отдельно, чтобы не мешать своими запахами отдыхающим в палатках солдатам.
Чем дальше ее вели, тем больше Маня поражалась размерам стоянки войска. Хотя для маленькой девочки все что угодно могло показаться огромным. Особенно ее тревожили развешанные повсюду стяги с пламенем. Словно наблюдая за нею, они провожали каждый ее шаг пристальным взором. Меж стройных рядов палаток можно было различить луг, полный пожелтевшей травы, где паслись тысячи лошадей.
Маня пробовала развлечь и успокоить себя, считая шаги. Но, цифр больше сотни не знала. Поэтому раз пять или шесть начинала заново. А потом и вовсе бросила это дело. Ведущие ее гхануры шли быстро, не сбавляя шага. А она, совсем обессиленная, начинала уставать, едва поспевая за ними. Приходилось чуть ли не бежать, чтобы не стать жертвой плетей, что висели на их поясах.
Вскоре ряды городка стали отдаляться друг от друга, и показался проход к большой площадке, сплошь покрытой вытоптанной грязью. В ее центре располагалась исполинская юрта, размерами как многокомнатный дом. Она была больше даже терема старосты в деревне. Ее стены украшали расписные узоры из разноцветных тряпочек. На шпиле был установлен огромный стяг. Но то было не рваное тряпье, какое она видела раньше. Знамя белого цвета, с рисунками и иероглифами, вышитыми золотыми нитями, изображало красное беспощадное пламя. Его взгляд придавил девочку к земле, вызывал острое чувство тревоги и трепета.
Вход в юрту не охранялся. Один из воинов в поклоне прошел внутрь. Через секунду он вышел и протолкнул туда девочку, а сам остался ждать снаружи.
Вспомнив советы Гэй лы, она упала на колени и опустила голову, украдкой озираясь по сторонам. Маня оказалась права. Тут и правда было несколько комнат. Та, в которой сейчас она находилась, видимо считалась центральной и самой большой. Из нее вело несколько проходов в виде арок, обрамленных косичками из мягкой ткани, которые вели в альковы поменьше.
