И вот она поворачивается. Сначала медленно, потом резко. Хохот бьет по ушам. Вспышка! У Геродота все поплыло перед глазами. Он снова погрузился во мрак, так и не успев разглядеть лица чудовища.
Вот опять свет, будто перед взором раздвигают занавес на окошке. Мелькнуло женское лицо… Взмах тонких запястий… Тяжелая грудь с каплями воды на крупных торчащих сосках… Плавный изгиб бедра… Усыпанные песком лодыжки и ступни… Гладкое восковое лоно под животом…
Он вдруг ощутил тягучую сочность воздуха, увидел склонившиеся над ручьем ветки олеандра с большими розовыми цветами. Услышал жужжание пчел, заметил трепетный полет стрекозы… Ему стало хорошо и спокойно.
Затем галикарнасец пронесся над водопадом. Водяная взвесь приятно холодила лицо. Вот он нырнул вниз, потом птицей взмыл вверх, глядя на ущелье с высоты. Внезапно вокруг загрохотало, будто началась гроза. Однако небо все еще было лазоревым и прозрачным… Откуда в такой безоблачной чистоте взяться буре?
Снова мельнуло женское лицо, но теперь в профиль. Нечетко, картинка дрожит, образ дан будто намеком… Он лишь успел заметить бурые разводы орнамента на безволосом темени.
Приятный голос проговорил:
– Приходи завтра на праздник победы Мелькарта над царем Ливии Антеем…
Геродот проснулся усталым и разбитым.
– Завтра в храме торжество? – спросил он жреца, который протянул ему канфар с вином.
Хаммон кивнул.
– Чужестранцам можно на нем присутствовать?
Жрец состроил кислую гримасу.
Потом выпалил:
– Тридцать монет!
– Хорошо, – легко согласился Геродот.
– Только держись ко мне поближе и ни с кем не разговаривай, – посоветовал ему жрец.
Галикарнасец обрадовался тому, что серебро Перикла тратить пока не придется. Получив в награду от Совета Пятисот за отлично выполненное в Египте задание четыре таланта, он мог считать себя обеспеченным человеком.
Однако почти все личные деньги Геродот оставил на Самосе, вручив их Херилу на хранение с разрешением брать на нужды хозяйства столько, сколько потребуется.
С собой он взял не больше пяти мин серебра, которые легко уместились в заплечной котомке. Из расчета, что текущие расходы будут покрываться деньгами Буле.
Скользнув по лицу Хаммона быстрым взглядом, галикарнасец презрительно подумал: «Набожностью этот жрец явно не отличается. К богу относится, как к пахану разбойничьей ватаги, которого следует бояться и уважать… А если того нет рядом, так и взятки гладки… При этом создается такое впечатление, что он родную маму готов продать».
5
На следующий день Тир преобразился.
Торжество охватило всех жителей города, как коренных, так и пришлых. Финикияне праздновали победу Мелькарта над великаном Антеем, сыном Посейдона и Геи.
Ассирийцы с вавилонянами отмечали гибель гиганта Хумбабы от рук героев Гильгамеша и Энкиду, а палестинцы прославляли юного пастуха Давида, победившего в неравном бою могучего филистимлянина Голиафа.
Согласно финикийской легенде Мелькарт родился от бога Демаруса и богини Астарты, однако ему приписывались подвиги, совершенные эллинским героем Гераклом.
Еще до рассвета мужчины отнесли к алтарю Мелькарта дары. Женщины тем временем готовили праздничное угощение и украшали свои жилища. Из маленьких окон многоэтажек свешивались пурпурные полотенца, означавшие, что в семью вместе с праздником пришла радость.
На стенах, дверях и воротах домов красовались венки из колючих сорняков – расторопши, бодяка и синеголовника, в изобилии произраставших на склонах Геликонского хребта в Беотии, на родине Геракла. Собранные на косогорах Ливана, они ничем не отличались от беотийских.
