– Натуральная шерсть! – хвастали мы друг другу. – Лучше всякого шарфа!
С едой дело было плохо. Кормились мы солдатским сухпайком, который еще в Союзе деятельные армейские хозяйственники освободили от всего мясного. Открываешь коробку: сверху лежит бумажка, на которой написано, что в пайке. В числе прочего перечисляются и мясные консервы. А вместо них – тошнотворный, цвета лежалого дерьма рыбно-перловочный «Завтрак туриста».
– Эх! – мечтал Серега Чернота, – эту бы банку запихать бы в задницу сволочам-прапорщикам, ворюгам поганым!
Буржуйку топили саксаулом, который на самолете нам привозили из Союза. Здесь никаких дров не было. Саксаул был тверд, как железное дерево. Полдня мучились с его рубкой.
Что мы должны здесь делать? На этот вопрос ни у кого ответа не было. Хотя в воздухе уже витало: мы пойдем на Кабул, будем свергать Амина, будет большая стрельба.
А между тем к нам стали прибывать из Москвы новые самолеты, с которыми небольшими группами приезжали наши ребята. В этих же самолетах нам перебрасывали дополнительные боеприпасы, кое-какую амуницию. Обмундирования уже на всех не хватало. Закончились ботинки. Поэтому некоторые ребята из тех, что прилетели попозже, ходили в своей гражданской обуви.
Был налажен «воздушный мост», по которому из Ташкента в Баграм постоянно курсировали огромные транспортники. Вот выгрузились бронемашины и подразделения наших десантников. Народу прибывало.
Время от времени появлялось какое-то начальство. Тогда Титыч уходил с ними совещаться.
Именно тогда мне приснился «вещий сон». Снилось мне, что я нахожусь в каком-то огромном здании, бегаю по бесконечным коридорам, стреляю из автомата по каким-то людям в чужой форме, а они стреляют по мне. И вот я подбегаю к высокой двухстворчатой двери. Пытаюсь ее открыть, а она не открывается: заперта на замок. Отбегаю в сторону, кидаю гранату. И вдруг дверь падает на меня и придавливает к полу. А из комнаты выбегают афганские офицеры в фуражках с высокой тульей, пробегают по двери, под которой я лежу, и разбегаются в разные стороны. А я не могу никак выбраться, и автомат у меня выпал, не могу до него дотянуться. Острое чувство опасности и беспомощности. Тут я проснулся.
Я рассказал сон ребятам, и мы все единодушно решили, что сон, несомненно, «в руку» и что скоро начнутся боевые действия.
С очередной группой в Баграм прилетел Толя Муранов из Свердловска. Мы вместе с ним в одной группе учились на КУОСе и дружили. Вместе часто ходили в «Бычий глаз», где выпивали, расслаблялись, дрались с местной шпаной, наглыми спекулянтами-кавказцами, пропивающими в ресторане свою базарную выручку, и цыганами, которых в ту пору в Балашихе было множество. Я был рад появлению Толика, с ним было интересно разговаривать о том, о сем, вспоминать разные случаи из оперативной жизни. В прошлый раз Толя не попал в наш отряд. Перед вылетом в Кабул его прихватил радикулит. Толик очень переживал, пытался скрывать свой «ридикюль», как он выражался, ходил уговаривать Бояринова, да все без толку. Ответ один: Родине нужны здоровые бойцы! И вот Толя здесь. Он доволен, бодр, энергичен. Под галетки мы с ним на радостях распили бутылочку водки, которую Толик привез из Москвы. Несколько дней Толя жил в нашей палатке, спал на соседней раскладушке. Потом его причислили к другой группе, и он переехал в другую палатку.
Смотрю – появился Боря Суворов. Он тоже учился на нашем потоке. Его отставили в прошлый раз от поездки под тем предлогом, что он холостой.
