Вдруг на гребне холма, на фоне разгорающегося рассвета появились две нелепые фигуры: расхристанные, в шинелях без хлястиков, в зимних солдатских шапках с опущенными ушками, они были похожи на каких-то оборванцев или дезертиров. В таком виде у нас в армии обычно ходят стройбатовцы. Однако за плечами у обоих было оружие: у одного ручной пулемет, у другого – снайперская винтовка Драгунова.
Кто-то из офицеров крикнул:
– Да вон же они! А ну, давай сюда! Бегом, марш!!
Это и был тот самый парный патруль, который потерялся. Подчиняясь команде, солдаты неуклюже побежали вниз по холму, причем один, запутавшись в длинных полах шинели, упал и, пыля, покатился, как куль, по склону, но затем поднялся, подобрал пулемет, закинул его за спину и, переваливаясь, снова побежал.
После опроса солдат выяснилось, что они, оказывается, успели побывать в гостях.
Судя по их рассказу, все выглядело приблизительно так: примерно через полчаса патрулирования к ним вдруг подошел какой-то человек в военной форме и по-таджикски сказал, что, мол, сейчас холодно, вы, наверное, замерзли, пойдем к нам, чаю попьем с земляками. Втроем спустились с холма, прошли по тропинке. Там стояли какие-то одноэтажные здания. Привели внутрь. Там был афганский офицер. Он начал спрашивать, кто такие, сколько нас, откуда, зачем приехали, кто командир и так далее. Отобрал оружие. Потом бил по щекам, чтобы правду говорили. Ему все что знали, то и рассказали. Офицер похвалил, сказал, что земляки должны уважать друг друга и помогать. Потом пили чай с конфетами и орешками, разговаривали. Потом они их отпустили, и они пошли обратно. Вот, офицер подарил сувениры: пачку сигарет «Кент» и брелок для ключей.
Комбат заскрипел зубами, потемнел лицом и объявил общее построение.
– Товарищи бойцы! – зычно выкрикнул комбат. – Сегодня всех вас подняли по тревоге из-за пропажи вот этих двух. – комбат запнулся, подбирая определение «этим двоим», однако не подобрал и продолжил: – …А они, оказывается, добровольно сдались первому встречному и выболтали все, что знали! Мы выполняем здесь боевой приказ! Нас послала Родина! На нас возложена огромная ответственность! И вот эти двое нарушают приказ, нарушают присягу, за что, по закону военного времени… – при этих словах комбат вытянул из кобуры длинный ТТ, – …положен расстрел!
Двое нарушителей стояли перед строем, опустив головы. Оба плакали, и текущие потоком слезы оставляли полосы на их грязных лицах. Услышав слово «расстрел», оба упали на колени.
Неужто пристрелит? Вообще-то, есть за что…
– Однако, – потрясая пистолетом, продолжал комбат, – меня тут уговорили (кивок головой в сторону стоявших отдельной кучкой офицеров) до расстрела дело не доводить. Поэтому приказываю: этих двоих отвести в сарай и бить палками! Увести их.
Мы вышли покурить на свежий воздух. У входа встретили спешившего куда-то Мишу-особиста.
– Миш! Правда, что их палками наказывают? Тот махнул рукой:
– Да ну вас на хрен! Совсем, что ли, соображения нет? Командир просто припугнул их! Будут сидеть на «губе» в сарае – вот и все! Все, ребята, мне некогда.
Солнце уже встало над горами и над окружавшими нас холмами. Там, где еще лежала тень, на земле сохранился серебристый иней.
– Завтрак будет еще через полчаса, пойдем пока посмотрим окрестности, – предложил Володя из Воронежа. Неспешным шагом мы стали подниматься на горку, откуда открывался вид на окружающие нас окрестности.
