Горящая тень - страница 20

– Они разрыли землю, вырвали зеленую руду из ее недр и назвали остров своим.

Пирра нервно сглотнула:

– Да, слышала про медные шахты. Мы туда плывем?

Хекаби кивнула:

– На мою бедную разоренную родину. На остров Талакрея.

Гилас понятия не имел, давно ли он на Талакрее: потерял счет дням.

Два раза пытался сбежать, под покровом темноты прокравшись мимо воинов на перешейке. Оба раза Зан ловил беглеца и задавал ему хорошую трепку.

– Опять туда сунешься, – предупредил вожак пауков, – охране донесу.

А потом произошло сразу несколько несчастных случаев подряд, и Гилас думать забыл о побеге. Сначала треснула веревка. Мешок рухнул в шахту и сломал одному работнику ногу. Упавший камень едва не вышиб мозги другому. А потом опрокинулась лампа. Из нее вытекло масло, и загорелись веревки. Три молотобойца сильно пострадали от огня.

Под землей трудно отделаться от страха. Скоро Гилас уже вздрагивал от каждой тени. Камень упал или померещилось? А что двигается вон там? Просто тень или ловец?

Однажды Гиласу приснилось, будто он снова на пике Ликас. Плещется в кристально чистом ручье среди прохладных зеленых зарослей папоротника-орляка. Рядом с Гиласом Исси. Как всегда, забрасывает брата вопросами. Например, интересуется, где лягушки. Но стоило Гиласу проснуться, и мальчик не мог отделаться от ощущения, будто по ошибке увидел сон, предназначенный для другого человека: Чужака Гиласа, а не раба Блохи.

Несмотря на страхи, Гилас почти привык к шахтам. Запомнил, что надсмотрщиков зовут «кишками», девочек, поддерживающих огонь в лампах, – «искрами», а маленьких детей, сортирующих руду, – «кротами».

С другими пауками Гилас ладит неплохо – если, конечно, не считать Слюнявого. Мышь – парень веселый и всегда готов помочь. Жук под землей испуганно помалкивает, но на поверхности вполне дружелюбен. Правда, в последнее время стал каким-то задумчивым. Зан умен, находчив и не сует нос в чужие дела. «У всех свои секреты», – говорит он и пожимает плечами.

Однажды вечером Гилас вытащил из канавы кость с остатками мяса копченого кабана. Мальчики сидели в темноте, жевали находку и рассказывали друг другу о себе. Оказалось, Зан – сын объездчика лошадей и родом он из местности под названием Арзава, далеко к востоку от Талакреи. Гилас про такую даже не слыхал. Мышь родился прямо здесь, в шахтах. Думает, мать у него рабыня, а отец – «кишка», но наверняка не знает. А отец Жука был зажиточным египетским торговцем.

– Так мы и поверили, – выразительно закатил глаза Зан. – Этот парень здоров сочинять: болтает, будто в Египте лошади живут в реках, а огромные ящерицы едят людей!

– Это правда, – обиделся Жук. – Хищные ящерицы называются «крокодилы», и они…

Зан только усмехнулся и швырнул в Жука пригоршню камешков. Жук вскочил и отошел ко входу в пещеру.

– Что на него нашло? – спросил Гилас.

Зан пожал плечами.

– А теперь ты о себе расскажи, Блоха. Есть у тебя родные?

Гилас молчал. Отвечать или нет?

– Мать оставила меня на Горе. Больше ничего про свою семью не знаю.

Тут Гилас покривил душой. Он знает: мать любила и его, и Исси. Ласково завернула детей в медвежью шкуру, погладила Гиласа по лицу… Но не хотелось изливать душу Зану. А о сестре говорить – тем более.

Прошло два дня. Пауки спускались на седьмой уровень, чтобы забрать очередной груз. Тут мешок Гиласа зацепился за камень. Пока отцеплял, остальные ушли вперед.