– Да, Семен. Ты лодку заказал?
– Да, как Вы и велели, Василий Ляксеевич. В два часа по полудни лодку подадут на пристань.
– Хорошо. Ну, тогда давай одеваться. И щипцы грей, усы будем крутить…
Лакей направился к двери, собираясь выполнять указания барина, но потом, видимо, о чем-то вспомнив, вернулся и спросил:
– Одежу воинскую или гражданишнюю изволите, барин?
– Гражданишнюю, гражданишнюю – улыбаясь, передразнил лакея Перовский – Вечером буду поздно, так ты дверь не затворяй.
– А ужинать-то когда, барин? Опять голодным спать лягите? – осуждающим тоном начал ворчать Семен.
– Не переживай – обнимая старого лакея, сказал Перовский – Друзья голодными не оставят.
Удаляясь в гардеробную, слуга что-то бубнил про непутевых, по его стариковскому разумению, друзей барина. Больше всего в рассуждениях старика почему-то доставалось Сашке Пушкину и недавно появившемуся в окружении Перовского Володьке Далю, которые, вроде, уже и не ветряные мальчишки, а ведут себя, порою, как безусые сорванцы. Впрочем, на Даля старый лакей серчал меньше. Этот то ли лекарь, то ли писатель довольно часто просил Семена рассказывать старые присказки, записывая их в свою толстую тетрадь.
***
…В два часа по полудни облаченный в строгий камлотовый сюртук брусничного цвета с черным платком на шее, заколотым золотой булавкой в виде латинской буквы «P», Перовский вышел на пристань, где его ожидала шлюпка.
– На Аптекарский – сказал гребцам Василий Алексеевич, погрузившись в свои раздумья, которые теперь беспрерывно преследовали его.
Назначение на пост военного губернатора для Перовского стало полной неожиданностью. Да, он выполнял поручения императора, имел опыт канцелярской работы, в конце концов, он был участником военных кампаний. Но мало ли таких людей на виду у Николая Павловича? Наверняка решение о назначении своего адъютанта в Оренбург царь принимал, выслушав мнение военного министра Чернышова и вице-канцлера Нессельроде… «Так почему именно я? – в который уже раз спрашивал себя Перовский – Оренбург сейчас становится очень важной точкой на карте империи. Он – плацдарм для броска в Среднюю Азию. А для этого нужно утихомирить степь. Да и Персии нужно дать понять, что нынешняя Россия – размышлял он – это страна, которая идет в Азию всерьез и надолго… И Англия…»
Шлюпка замедлила свой бег по речной глади. Опытные матросы сушили весла, точно рассчитав, когда лодка должна приблизиться к пристани на Аптечном острове. Этот причал, украшенный искусной деревянной резьбой был частным. Прямо от него брусчатая дорожка убегала к изысканному и почти сказочному домику. Это бы дача вице-канцлера Российской империи Карла Васильевича Нессельроде. А вот и он сам.
Карл Роберт фон Нессельроде, таковым было полное имя будущего канцлера империи, а он им станет в 1844 году, родился за тридевять земель от России. В ночь на второе декабря 1780 года старая монашка лиссабонского монастыря Жеронимуш в каюте английского парусника, стоящего на якоре в Улиссовой бухте, перерезала ему пуповину и вынесла горланящего младенца на палубу, где нервно расхаживал отец – русский посланник в Лиссабоне Вильгельм Карл Нессельроде. Все детство и отрочество Карла прошли в Европе, и в Россию он попал лишь шестнадцатилетним подростком. Царствующий тогда Павел I, благосклонно относившийся к Нессельроде старшему, отправил юношу вначале на флот, потом в армию. Но там он себя никак не проявил. Да к тому же Карл весьма тяготился армейского уклада жизни. Походы, муштра, скудные бытовые условия были явно не для него. И вскоре он оказался в окружении Александра I, заступившего на престол после очередного дворцового переворота. Царствующий самодержиц направил Нессельроде по стопам отца, сделав его посланником по особым поручениям. И Карл начал колесить по Европе.
