Я бодрствовал вместе с братией, вознося смиренные молитвы во имя исцеления нашего настоятеля, и корил себя за то, что сразу не понял, в каком состоянии пребывал добрый аббат, и не смог предвидеть последствия своего телефонного звонка.
Наконец из кельи вышел доктор Кук.
– Я сделал ему укол, – сообщил он. – Аббат – человек крепкого сложения, так что приглядывайте за ним. Сейчас он успокоился, но все время повторяет одно и то же: «Вот где они находятся в данный момент». Это такая молитва?
Монахи покачали головами, а я решил, что лучше не просвещать собравшихся относительно «медитаций» нашего настоятеля.
В этот момент пришел брат Алджернон и сказал, что меня срочно вызывают к телефону. Это был Билл.
– Ну, брат, должен признать, что у вас в монастыре имеются отличные источники информации! Котировки на свиную грудинку рухнули, как ты и говорил.
– И как сильно рухнули?
– К закрытию ты заработал 27 000 долларов. На какое имя открыть тебе счет? – Он помедлил. – Не передумал делиться с монастырем?
В полном ошеломлении я повесил трубку. Это была первая достойная прибыль, которую я получил за свою жизнь, и пришла она прямо от Бога. Господь услышал наши молитвы и ответил на них. Я всегда весьма осторожно обращался со словом «чудо», но как еще можно было объяснить то, что случилось со мной в тот день в гараже Кларка?
Я тут же бросился к аббату, чтобы сообщить ему добрые вести, надеясь, что они смогут вывести из глубин отчаяния.
– Отец настоятель? – Когда я вошел в келью, аббат сидел в кровати с остекленевшим взглядом. – Как вы себя чувствуете?
– Bene. Et tu?[6]
Раньше я не слышал, чтобы он употреблял разговорную латынь, и сумел ответить лишь неуклюжим “Dominus vobiscum”[7].
Аббат заговорил – я не совсем понял о чем: то ли о погоде, то ли о коробке передач. Со своими познаниями в латыни я мог только сочувственно кивать, время от времени вставляя “Certe!”[8]. Наконец произнес:
– Отец мой, я принес замечательные новости.
– Quid?[9]
– Мы не могли бы говорить по-английски? Хотя бы минутку?
– Lingua Latina lingua Dei est[10].
– Я уверен, это так, но я не знаю, как на латыни будет «свиная грудинка».
– Abdomina porcorum.
– Можно перейти прямо к делу? Знаю, это может прозвучать кощунственно, но, когда в гараже я читал Часы, Господь вдохновил меня сыграть на бирже. Я позвонил старому другу и попросил поставить две тысячи долларов на то, что цены на грудинку резко пойдут вниз. И угадайте что? Так и случилось!
– Quid?
– Мы заработали 27 000.
– QUID?
– Вот, разрешите мне записать это для вас.
Я взял дощечку, лежавшую у его кровати, и записал:
$MMMMMMMMMMMMMMMMMMMMMMMMMMM[11].
Аббат что-то пробормотал. Я придвинулся ближе. Он подсчитывал что-то по-латыни. Аббат поднял на меня глаза:
– 27 000… долларов?
Я кивнул:
– Мой друг открыл на Уолл-стрит счет на наше имя.
Глаза аббата расширились:
– Так вот что он имел в виду!
– Кто?
– Дипак Чопра. Так вот где были в тот момент наши деньги! На Уолл-стрит!
Он улыбнулся, и мне никогда не забыть той улыбки.
– О чем вы говорите? – нервничая, спросил я. – Это Господь указал мне путь, а не доктор Чопра. Это случилось, когда я читал полуденные молитвы. Рассказ о стаде свиней в стране Гадаринской. В нашем монастырском требнике, а не в той глупой книжке, которую вы бросили в огонь!
– В огонь! – вскричал аббат.
Он выпрыгнул из постели и бросился вон из кельи, прежде чем я сумел его удержать.
