Гость из Дамаска - страница 5

– Когда же будет главное блюдо? – пробиваясь сквозь голоса что-то бурно обсуждавших мужчин, шутливо спросила большеглазая Елепа. – Просто уже не терпится вкусить это кулинарное чудо! Я место для него специально «зарезервировала»!

– Действительно! Мы уже изнемогаем от этих запахов! Сначала Рафибр заманил нас к себе обещаниями долмы, потом Рекаса взяла в полон вот этими вот штучками, ам-ням-нам! – подхватив на вилку запечённый бакалажан и облизываясь, поддержал супругу высокий и сухощавый Валген, – а теперь нас ещё и пытают ожиданием! Это нарушение Женевской конвенции!

– У меня всё готово! Этот вопрос не ко мне! – парировала Рекаса, кивнув в сторону супруга, на что тот голосом Громовержца произнёс:

– Пытки будут продолжены, пока последний гость не появится в этом доме. Так что молитесь, несчастные, чтобы он скорее явился сюда!

– Кстати, а кто это? Гальвада говорила, какой-то иностранец? – поинтересовался Иф. – Иностранец в смысле местный, из Ирака? Или вообще?

– Вообще, то есть напрочь! – продолжил шутить Рафибр. – Сами увидите! Он из Дамаска, историк и филолог, занимается расшифровкой древних текстов. Экстраординарный товарищ!

– Это тот профессор, что к нам на раскопки приезжал? – вступила в беседу пухленькая Мальва.

– Да! Ты помнишь? – удивился Рафибр. – Хотя, что я спрашиваю, ты ж его ко мне и подвела. Да-да, это он. Очень, очень впечатлил меня. Я ему показал пару найденных черепков с надписями, так он их сходу прочёл, причём не совсем так, как это сделали бы мы. Говорит, что для чтения таких вещей нужно обладать особой системой мыслеобразов.

– Ну, тут он неоригинален, – возразил Валген. – Ясное дело, что древние, имея иное представление об окружающем мире, в свои символы вкладывали соответствующие смыслы, не всегда, а может быть, даже по большей части недоступные нашему пониманию. Только кто ж сегодня обладает таким мировосприятием?

– Кстати, да: что на этот счёт говорит сам иностранец? И как его, наконец, зовут? – внезапно пробубнил большой и грузный Михпет, который до этого, казалось, был больше занят уничтожением вкусняшек на столе, нежели разговором.

– Кажется, Захарий, или… Мне что-то похожее запомнилось, я ещё не стала брать визитку у него, некуда было положить, – попыталась припомнить Мальва.

– Правильнее – доктор Заккари, милая, – поправил её Рафибр.

– Чего же он хотел от тебя, раз не поленился приехать аж в экспедицию? – не унимался Иф.

Но Рекаса не дала мужу ответить:

– Вот придёт человек, сами его об этом и спросим!

Тут с терассы едва заметно потянуло дымом от сигареты и в зал ввалился Алекс. Окинув всех взглядом, он обратился к супругам Муфтаевым:

– Там у ворот проходной стоит парочка. Похоже, к вам!

Рафибр тотчас вышел на балкон и, глянув вниз, на ломаном арабском обратился к вновь прибывшим гостям:

– Доктор Заккари! Масаа аль-хейр9!

На его голос парочка обернулась, и мужчина, мгновенно узнав профессора, помахал снизу рукой:

– Мада хадат, лимада ля тадхулю? Лякад кумт битасджилик!10

Муфтаев тут же обратился к водителю:

– Алекс, спустись, пожалуйста, выясни, что там? Почему его не пропускают?

Алекс мигом выскочил на улицу и в два шага оказался у дежурного. Перед КПП стоял крепко сложенный, по-европейски элегантно одетый, подтянутый мужчина лет пятидесяти с аккуратно подстриженными бородой и усами. Слегка вьющиеся смоляные волосы с проседью были зачёсаны назад, а на носу сидели небольшие круглые очёчки, которыми он, вероятно, пользовался только для чтения. Взгляд выражал лёгкую растерянность, скорее, даже досаду, хотя, судя по общему впечатлению, человек он был не из робкого десятка. В руках иностранец держал шляпу и большой бумажный пакет. Рядом с ним стояла стройная женщина в традиционном цветном платке, женских штанах и длинном платье-атаге. Опустив глаза, она словно извинялась за что-то и теребила принесённый букет цветов.