Путешествие по древней мостовой подходило к концу: мостовая упиралась в каскад современных металлических коротких лестниц, ведущих с территории древнего города наверх, на экскурсионную площадку. И вот тут Катя снова застыла в изумлении. Она остановилась возле очередного фундамента. "Боже мой, я ведь отлично знаю и помню этот дом!" – Катя, расширив глаза, настойчиво вглядывалась в кладку из огрубевших от времени блоков, покрытых оранжево-чёрным налётом.
Она боязливо, с ноющим волнением в груди спустилась по каменным ступенькам, ведущим на земляное дно фундамента, и стала ходить по отсекам: "Здесь жил гончар Алексис. У этой стены работала печь, а это – кладовка, она всегда была набита посудой. Я ведь сама выносила отсюда горшки и миски…"
– Девушка, вы чего сами с собой разговариваете?! – услышала Катя голос смотрителя.
Он направился к ней, спустившись по лестнице. Катя обратила к нему синие глаза, и смотритель увидел в них слёзы.
– В этом доме жил гончар, – тихо сказала она.
Смотритель удивлённо поднял брови:
– Верно, здесь была гончарная мастерская. Это ремесленный район Пентикопоса.
Катя, как бы не слушая смотрителя, перебила его:
– Алексис погиб одним из первых. Огонь охватил можжевельник возле дома, вон там он рос, и перекинулся на черепицу.
– Какой ещё Алексис?
– Ну, гончар. Он делал нам посуду на заказ. Чашки, миски, кувшины… Он мастерил прочные пифосы, лепил нам статуэтки Деметры, а мы приносили их в храм… Однажды Алексис подарил мне глиняную шкатулку в лаке. Ни у кого из девочек не было подобной…
– Девушка, что с вами? Вы в своём уме?! – оторопел старик.
– А?! – Катя встрепенулась, как ото сна, и растерялась.
– Давайте-ка, поднимайтесь наверх, – приказал смотритель.
Катя выходила из ворот музея под глуповатым взглядом музейного сторожа, а перед её глазами в мираже всплывал, точно из курящегося, движущегося тумана, прекрасный город Пентикопос, с его улочками, домами, храмами, агорой, портом, людьми… Катя шла далее, по набережной, к центральной гостинице Дивноморска. Между музеем и гостиницей лежал утопающий в зелени и цветах проулок – бывшая агора. Катя просто могла пальцем ткнуть в ту или другую точку и сказать, какое градосооружение находилось в этом месте во время существования Пеникопоса.
У восточного крыла сегодняшней гостиницы высилось когда-то большое здание храма Афродиты Навархиды – покровительницы моряков. Агору окружали статуи боспорских правителей, а также плиты с высеченными на них надписями: царские декреты, списки граждан Пентикопоса, посвящения богам и, конечно, боспорским царям.
Здесь же высились портики и обозначались места собрания местных политиков. Самым вкусным и весёлым местом на агоре был рынок. Торговцы продавали съестные припасы и ремесленные изделия. Если Калиопи и Димитрис совершали прогулку по агоре, то торговцы с прилавков, принадлежащих отцу Макропулоса, обязательно угощали Калицу чем-нибудь особенным.
В Катины уши влетали потусторонние звуки, слышался человеческий шум не сегодняшнего дня. Она обхватила голову обеими руками, зажав уши, так как голова наполнялась ворвавшимися в сознание из прошлого голосами пентикопейцев, говорящих на древнем наречии, и какого-то бурлящего человеческого площадного движения.
Выше площади раскинулись кварталы состоятельных жителей Пентикопоса: красивые дома, украшенные мрамором, привозимым в город из заморских стран. Дома полукругом окаймляли площадь с тыла. Катя пошла по этой невидимой теперь улице, которая привела её к современному крошечному морскому порту, от единственного причала которого отходили прогулочные катера.
