Грибники 1,5. Вложенное пространство - страница 38

Эйзен попробовал почесаться курткой, дёргая ее за полы то вправо, то влево. Снимать было лень, а в плотных рукавах не дотянешься.

– Ладно. Но солнце-то хоть наше?

– Пишут, одно. В том смысле, что не два. И спектр белый.

– А если тут оно радиоактивное? – Джафар покосился на однородно-серое небо.

– В следующий раз возьмём дозиметр, – пообещал Эйзен, все-таки снимая куртку и дотягиваясь рукой до правой лопатки.

– Следующего раза может и не быть, – в своём стиле заметил Джафар, с интересом наблюдая за мучениями герцога. – Помочь, не?

– Ладно, – вздохнул тот.

Джафар подошел и расправил на плечах Эйзена смятую рубашку.

– Давай координаты… Вот здесь?

*

– А если мы выйдем в Норвегии? – спросил Джафар, когда Эйзен снова надел куртку.

Они приближались к городу.

– Так не бывает, – Эйзен с интересом оглядывал сводчатые стены. – Где вошли, там и выходят обычно.

– Любопытный ты, Лёша. Я б сто раз подумал прежде чем сюда лезть.

– Напоминаю – ты хотел умереть, – сказал Эйзен.

– Так это смерть, она простая и понятная. А тут – неведомое.

Эйзен обернулся.

– Что понятного в смерти, Яша? Ты хоть раз в этой жизни умирал?

– Нет, но я видел, как это делают другие; ничего сложного.

Джафар пожал плечами; они двинулись дальше.

– Ты можешь умереть и тут, – сказал Эйзен с некоторым беспокойством.

– Я не хочу умирать в чужом мире, Лёша, – воспротивился Джафар. – Я хочу в своём.

– А какая тебе после смерти разница?

– Умирая, я буду бояться, что разница есть. Не самое лучшее настроение перед кончиной.

– Может, ты в этом мире уже умирал, только раньше. А может, и я тоже.

– Мы можем найти свои могилы, как думаешь?

– Если это было сто миллионов лет назад, то едва ли. А вот если в прошлом году…

– Тут вообще есть прошлый год?

– Был. Но, видимо, уже прошёл. Потому что сейчас, если мои глаза меня не обманывают, идёт год текущий.

– Или день.

– День в году.

– Я ещё по твоей игре в шахматы понял, что ты – безупречный логик, – Джафар поддержал Эйзена под локоть, когда тот снова оступился.

– Я и человек хороший, – сообщил Эйзен, одарив его лучезарным взглядом.

– Я лучше, – попытался сказать Джафар с некоторой капризной строгостью, но в итоге тоже улыбнулся.

Перед ними был мост; оставалось перейти через ров и оказаться в городе.

– Ты можешь умереть и тут, – сказал Эйзен с некоторым беспокойством. – Я не хочу умирать в чужом мире, Лёша, – воспротивился Джафар. – Я хочу в своём.

Разгуливая по переулкам другого мира, они поднимались в покинутые здания, почти не тронутые временем. Даже пыли на поверхностях и предметах практически не встречалось, а бумаги выглядели так, словно их только что выбросили.

– Вот оно, это учреждение.

– Это целый комплекс.

– В том-то и дело. Комплекс. Город без людей, застрявший во временном парадоксе.

…Поднявшись на третий этаж, как им показалось, жилого здания, Эйзен с Джафаром долго ходили по комнатам, погружаясь в письменные и визуальные свидетельства бытия людей, так похожих на тех, которые жили по ту сторону тоннеля. И в то же время непохожих.

В самой дальней от тоннеля точке возвышалось чёрное здание, напоминающее зиккурат.

– «Императорский музей», – с трудом утихомирив пляшущие перед глазами буквы, прочитал Эйзен. – Зайдём?

И они зашли.

При «жизни» музей явно содержал много интересного: произведения искусства, ремёсел, интересные документы. Теперь же он был разграблен.

Остались только некоторые записи, фотографии и не представляющие особой ценности – по меркам забарьерного мира – мелочи. Пришельцы изучали их минут двадцать, обсуждая черты сходства и различия миров.