Мишель постепенно исчез и появился только через некоторое время.
– Я сказал учителям, что ты плохо себя чувствуешь, и принёс твой обед сюда, – проговорил он, снова садясь на ступеньки.
Григорий открыл глаза и поднялся.
– Спасибо, друг, – тихо отозвался он, принимая в руки еду. Это была небольшая миска горохового супа и кусочек чёрного хлеба. Тут у ног появилась и знакомая кошка. Она начала тереться о ноги своего приятеля, учуяв запах обеда.
– О, Марусенька наша! – улыбнулся Смирнов и начал гладить кошку.
Аксёнов же знал, что нужно этой “даме”, поэтому ложкой помешал суп и покачал головой:
– Увы, Марусь, мне нечего тебе дать. Мяса то нету.
Кошка понимающе мурлыкнула и продолжила тереться, изо всех сил изображая, что любит Гришу просто так.
А его всё равно это радовало. Юноша поставил тарелку на землю и тоже стал гладить Марусю. Кошка учуяла суп и уже вместо ласок начала лакать бульон.
– Ой… – почесал затылок Миша.
– Ладно уже, – махнул рукой на эту ситуацию Аксёнов.
Этой мадам он позволял всё.
– Ты её балуешь, – покачал головой Мишель, в шутку осуждая это.
– А она мне помогает, я просто её люблю, – пожал плечами юноша.
– А меня?
– Ну что за вопросы, Миш, – рассмеялся Григорий.
Следовательно, отвлечь товарища от грустных мыслей у Смирнова получилось.
– Теперь здесь небезопасно, – проговорил Аксёнов через какое-то время.
– И как быть? – поддерживал беседу Мишель.
– Делать в таких ситуациях я умею только одно…
– Сбегать?
– Да.
Смирнов ненадолго задумался и вскинул голову:
– Наверное это даже правильное решение. Всё равно скоро лето, учёба и без нас кончится.
– Ты не понимаешь, нужно делать это прямо сейчас! – стал чуть громче Гриша.
– Я тебя не брошу, и не проси! Один ты не пойдёшь! – возразил Мишель, поворачиваясь корпусом к другу.
– Ты хороший друг, Миша, но всё-таки…
– Можно отнести записку к директору и уйти.
– Какую записку?
– Ну, например о смерти родственника. Якобы ты умчался в родные края на это событие.
– Я? – даже усмехнулся Аксёнов, – чтобы я… да умчался в родные края? Да кто в это поверит!
– Предоставь это мне. Я сделаю так, что поверят, – кивал Смирнов, кладя руку на грудь.
– Стало быть, и записку ты настрочишь?
– Могу, – заверил тот, – и отнесу тогда.
– Хорошо.
. . .
В тот же вечер они сообразили на двоих исписанный листок бумаги и направились к директору. Аксёнов сжимал записку в руке, только догадываясь о её содержании, и шёл вперёд. Он почти открыл дверь, но оттуда вдруг показался тот самый незнакомец. В отличие от белого парика, бородка у него была чёрной. Был серовато-чёрным и потрёпанный камзол. Григорий замер на месте, но затем одним движением Мишель отодвинул его за себя так, чтобы его не увидел тот человек.
– Значит, Аксёнов, да? – уточнял мужчина, держась рукой за открытую дверь.
– Верно-верно, – доносился из комнаты голос директора.
Молодые люди переглянулись: дело явно плохо.
– Беги к Марусе, я отнесу сам, – прошептал Смирнов, отталкивая товарища от себя, когда незнакомец скрылся из виду.
Гриша только кивнул сам себе, а потом нарочито тихо и незаметно покинул коридор.
– Отнёс? – с нетерпением спросил Аксёнов товарища, вскакивая, как только завидел его.
– Да, – отчитался Миша, – полный порядок, можем уходить хоть завтра.
– Спасибо тебе, – облегчённо вздохнул Гриша и взял друга за руки, – что бы я без тебя делал…
– Поэтому я и иду с тобой!
– Спасибо тебе… Правда.
– Я сделал всё, что мог. Идём спать, завтра мы должны уйти с петухами.
