– Ой, ваше величество, но у меня сейчас форс-мажор – за душой ни злотого…
– Вот ты и займи у него денег и собирай войско… Разрешаем удалиться…
Шляхтич кивнул головой и попятился к двери. Вышел, не стал противоречить королю. Понял, дошло до него: надо у шляхтичей занять деньги. Юмор короля оказался кстати. Деньги он найдёт.
Отпустив Мнишека и окружение, король оставил двоих приближённых. Облачённые особым доверием, они молча стояли перед королём.
– Что скажете, мои соратники?
– Царь Борис тяжело болеет. Его недуг известен как «французская болезнь». И сын его тоже этим болен. Притом там голод, недовольство народа, бояр и дворян…
– Я это хорошо знаю, поэтому я прочу трон Владиславу. Надо наложить вето на действия Мнишека. Пусть он собирает войско, мечтает о троне и набивается ему в тести. Мы своим повелением запретим ему идти на Русь. Он сейчас сделает разорительные для себя долги и увязнет, и станет более сговорчивым, и ему придётся отдать за долги часть своих земель…
Соратники дружно закивали головами.
– Готовьте войско идти на Русь!
…Тула встретила самозванца приветливо и радостно. Особенно Игнатий, который отслужил молебен во славу здравствующего и чудом спасшегося сына царя Ивана Грозного. Впоследствии он это учёл. И когда прогнал патриарха Иова, то назначил патриархом Игнатия. С помощью него отнял деньги у монастырей и открыл хлебные амбары.
Встречали хорошо царевича Дмитрия, многие города перешли под его руку. Не поддался только Новгород-Северский, потому что там начальствовал Пётр Фёдорович Басманов. Человек, как говорят, и нашим, и вашим.
Стрельцов у него было мало, но он накануне провёл «чистку» в их обществе. По доносу соглядатаев казнил он лютой смертью несколько человек. А остальные в страхе за свой живот воевали смело и решительно.
Когда он отказался сдаться на предложение Дмитрия и посланцу пригрозил пушкой, то Дмитрий понял: быть приступу. Но приступ они отбили и крепко засели за стенами. И после подхода войск Мстиславского и Шуйского делали вылазки из-за стен и помогали этому войску, чем вызвали такой гнев у лжецаревича, что тот говорил Мнишеку: «После того, как возьму этот город, – на кол его!..»
Но судьба Басманова распорядилась по-другому. Знавший жизнь двора, он умело жил в нём. И знал, куда политический ветер подует. Туда и он клонился. Клялся он в верности Фёдору Борисовичу, что не пустит супостата на Русь! Пока бояре не качнулись к самозванцу, упрекали они на тайной встрече его: «Кому служишь – татарину!..» Ответ у него был умный: «Я служу умному царю, а умного любил и сам Иоанн Грозный – сделал царём татарского Мурзу, и сам его царём величал! Тем показывал своим боярам, как надо служить царю…»
Но, как говорится, заметался пожар голубой. Позабыли все милости Бориса Годунова. А тут смерть Бориса сыграла на руку Самозванцу – не захотел Бог, чтоб царствовал Бориска, не царских кровей он!.. Стали переходить бояре к Дмитрию. И он, как в народе говорится, ломанулся к нему…
…Полководец Мстиславский сидел в комнате дома. Он понимал: завтра – бой с Лжедмитрием. У него – войско. Много… Они все – алчущие, жаждущие серебра-злата. Много обещал им Григорий. А что он мог обещать им? Что – Борис Фёдорович? Три года голода!.. Этот царёк, по мнению Мстиславского, побоялся открыть амбары монастырей и церквей, полные хлеба. Говорил он об этом с патриархом. Тот сказал: «Что ты, это – Божьи хлеба, трогать нельзя!..» И он пошёл на поводу. И великий голод потряс страну. Кто будет любить такую страну, царя и власть?.. Поэтому и думал полководец, как с меньшим количеством стрельцов – а их всего десять тысяч пищальников и сорок пушек – против казаков и бесшабашного Дмитрия?
