Потому дьяк и выводил послание на бумаге к Константину Вишневецкому. Борис Годунов всегда говорил, что даже маленький державный камешек не должен достаться соседу. На этот раз с испуга обещал ему часть спорных земель, и вскоре другой гонец с посланием помчался к Вишневецкому и принёс послание тому. Он прочитал его, стоя на крыльце – посла не допустил в хоромы. Много чести ему, пся кровь в нём… Прочитал и отпустил листок. И полетел он, несомый ветром. А ребятишки челяди кинулись его ловить… Так, ради забавы…
– Ты понял мой ответ? – обратился он к послу.
– Понял!.. – И не прощаясь, без поклону, прыгнул на коня и помчался.
Конь нёс его, крутя хвостом.
Вишневецкий со злобой смотрел ему вслед: «Ну, погоди! Скоро вы любому польскому шляхтичу будете кланяться! Дай срок… А не только мне… Да царь Дмитрий заставит вас принять веру католическую!» Хотя он и не верит брехне этого русского, но ему нравился его авантюрный характер. Кроме того, доносили Вишневецкому тайные соглядатаи, что государство московское ослабло вконец. Сильны они только малиновым звоном колоколов своих церквей. А в Польше Коперник остановил Солнце и сдвинул Землю. Папа Римский в бешенстве. Инквизиция сожгла Джордано Бруно… От этого воспоминания его передёрнуло, как от холода. «Бр–р-р… Надо поспешать, торопить Мнишека с царевичем… Да не упустить его… Для этого у Мнишека есть дочь Марина… Надо с ним переговорить, пока её не увёл какой-нибудь шляхтич… И надо заставить её, чтоб не противилась царю. Мол, наследника от тебя несу…» Хоть и церковь требует другое отношение к женщине – плевать он хотел на неё!.. Сам он любил пиры и женщин. Ох, грешил он… Грешил и осуждал церковников, которые дают обет безбрачия…
Вскоре они встретились с Мнишеком. Разговор был короткий:
– Надо умилостивить царевича Дмитрия породниться…
А Марина загорелась. Её любовь к шляхтичу погасла. Она стала чаще встречать его в коридоре дворца. Дома вечерами, когда было темно и тускло горели свечи, она останавливала его и заговаривала с ним. Но он плоховато говорил по-польски. И хоть не был робок и застенчив, но был гостем. И довёл дело до такого состояния, что Мнишек был вынужден поговорить с ним. Позвал его к себе и, ломая гордость шляхтича, встретил с теплом и без обиняков начал:
– Что московский царь скучает? Ему бы, может, женщин хорошеньких?.. Я слышал, твой батюшка очень любил… И, как говорят у нас в Польше, без женщин скучно, а без дураков – невмоготу!.. Великий царь Московии скучает… А между прочим, такие женщины ходят меж его, желая его прельщать… Я заметил, моя дочь к вам неравнодушна… Так что, не теряйся!.. Кто откажет царю такой великой державы?!
С тем они и расстались. Царь уходил под поклон Мнишека. И он решился. В тёмном углу стал приставать к холопке. Но та не знала о разговоре царя с хозяином, с визгом вырвалась от него. Когда он в тёмном углу коридора повстречал её и дал волю рукам, повалил её, но она вывернулась от него. Донесли, что он домогался девушку, и она убежала в слезах.
– Твой гость напал на служанку. Он так неразборчив!.. Он посчитал её за женщину! Холопка чуть не стала ровней мне!
– Перестань, дочка… Он ведь пошутил! Разве может он сравнять тебя с ней?! Они там, в Московии, любят шутить, даже с медведями шутят! – загоготал он. – Ты будь с ним ласкова… А женщин из челяди я предупрежу: они по одной ходить не будут… А ты постарайся его привлечь…
