Тихое басовитое рычание движка моей тачки возвестило о прибытии Андрюхи, ее пригнавшего. Глянув на Роксану, я убедился, что она по-прежнему дрыхнет как убитая, прикрыл ее тщательно, покидая узкую кровать. Потянулся, скривившись от ломоты в затекших мышцах спины, и тут же довольно оскалился, кайфанув от легкой болезненности в определенных частях тела, что остро напоминали о том, как же охренительно я провел эту ночь.
Мои вчерашние шмотки так и валялись на полу мокрой кучей, как и битое стекло, бутылки, окурки из перевернутой в пылу борьбы пепельницы и музыкальный центр. Бардак душевный такой мы устроили, хотя, судя по разбросанным где попало тряпками и мусору кое-где, Роксана у нас не великая любительница убираться. Что, при жизни в папашиной хате делать этого была не приучена. Ничего, это тоже будем исправлять, девочка-язык-как-бритва.
Обернув вокруг бедер давешнее полотенце, я босиком вышел на порог под офигевший взгляд друга.
– О-хе-реть! – присвистнув, заключил он, рассматривая меня. – Ты что натворил, придурок бешеный? Девка хоть живая?
– Живая, – буркнул я, направляясь к себе. Синька – зло, Шрека вчера на ночь не покормил даже. – И потише давай.
– Это что, от укусов следы? – ткнул он в темные пятна на моем бицепсе. – А спина-то! Бля, это как там у людей искусства такие вот абстрактные художества называются?
– Завидуй молча это называется.
– Ну, знаешь, тут еще вопрос, стоит ли завидовать. Погремушка-то и впрямь оказалась злобная зверушка, да? Горячая?
– Я не собираюсь с тобой ее обсуждать! – бросил через плечо, вваливаясь в дом и тут же попадая под прицельный осуждающий взгляд кота. – Дружище, прости дурака бухого. Забыл вот про тебя.
– Да брось, он тебя поймет по-пацански. Наслушался из-за стенки, а, Шрек? – заржал конем Андрюха. – Звонкая соседушка хоть? Голосистая?
У меня аж челюсти свело от откровенно похабного тона Боева. В принципе, он всегда такой в отношении баб циничный, без фильтра иногда болтающий. Мне обычно пофиг, но сегодня раздражало.
– Кончай это! Кофе вон поставь лучше, чем п*здеть не по делу!
Андрюха притих, и пока я умывался и скреб рожу бритвой, рассматривая получше все отметины, которыми меня щедро наградила Роксана, успел сварить ароматный напиток.
– Ты чего, Яр? – спросил он меня в лоб, только я сделал первый глоток.
– В смысле?
– В смысле – какого хера? Это что за «я не буду обсуждать» и прочие рявканья?
– А я что, с тобой раньше баб обсуждал когда-то?
– Нет, я их обсуждал, а тебе всегда было до одного места. Ты никогда и не реагировал на мою трепотню. А тут здрасти-приехали. Что происходит?
– Ничего не происходит.
– Ну да, ну да. – Друг нахмурился и уставился на меня прямо: – Ты отдаешь себе отчет, что за девка эта твоя погремушка? Нельзя тебе позволять себе за нее всерьез зацепиться.
– А давай я как-то сам разберусь!
– Сам, конечно! – повысил голос Боев. – А потом, когда она пережует тебя и выплюнет, я опять тебя ищи по бомжатням и со стакана снимай? Ты не видишь, какая она? На роже же смазливой написано – мне на всех в этой жизни срать! Эгоистичная кайфожорка, праздник каждый день, и люди вокруг – подтирка для ее задницы!
– Ты не прав. Не совсем. И опять же, не лезь не в свое дело!
– Слушай меня, мужик, ты это вот прекращай, понял? Натрахайся с ней так, чтобы уже воротило, и выкидывай пинком под зад. Или это твою задницу так отпинают, предварительно поджарив мозги, что от тебя хрен что останется!
