Мы смотрим друг на друга и поочередно открываем рты, пытаясь начать этот нелепый диалог. В голове возникают новые вопросы. Языки не слушаются, но мы пытаемся выдавить хоть слово.
Я заталкиваю ее внутрь и захлопываю дверь, нарушая все возможные манеры и приличия.
– Нужно обработать губу и приложить лед.
Она смотрит на меня как на инопланетянина или умалишенного. Что, вероятно, недалеко от правды.
– Где ванная?
Она указывает на дверь в конце коридора. Стены внутри дома – теплых оттенков, как и девушка передо мной (в редкие моменты жизни). Я хватаю ее ледяную руку и тяну к ванной комнате, проходя мимо фотографий «пары года», развешанных по всей стене.
– Стоп! Что происходит? Что, мать твою, ты тут забыл?
А вот и она – женщина-кошка проснулась.
– То, что сделал бы любой на моем месте.
Я ослабляю хватку на запястье Валери, потому что просто-напросто боюсь ее спугнуть малейшим неверным движением.
– Мне не нужна помощь.
Пригвождаю ее взглядом.
– Я тебе не помогаю.
– Тогда как, скажи на милость, это называется?
– Неравнодушие.
Схватив Валери за талию, я усаживаю ее на тумбу рядом с раковиной и без лишних усилий нахожу аптечку. Видимо, в их доме это чуть ли не самая необходимая вещь.
Валери шипит и злобно скалится, когда я обрабатываю ее губу.
– Хватит. Я в порядке. – Она пытается отбросить мою руку, но я перехватываю ее ладонь и прижимаю к бедру.
Моя кожа соприкасается с теплотой и мягкостью тела Валери, и я заставляю себя не встречаться с ней взглядом, иначе мне конец. Эти глаза утянут меня на дно, а я не могу себе этого позволить. Она замужем, мы чужие друг другу люди, но… Черт бы меня побрал – одно прикосновение и взгляд этой женщины до ужаса странно влияют на меня.
Я отдергиваю руку, словно прикоснулся к ядовитому растению.
– Потерпи немного, сейчас пройдет.
– Мне не больно, – безэмоционально отвечает она.
Теперь я встречаюсь с ней взглядом и действительно понимаю, что Валери кривилась не от боли, а от раздражения. На ее лице нет ни слез, ни намека на неприятные ощущения от жжения.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю я, продолжая обрабатывать губу.
– Ничего не чувствую.
Валери отталкивает меня и спрыгивает с тумбы. Она выходит из ванной, и мне ничего не остается, кроме как последовать за ней. Мы доходим до входной двери, и в этот момент на журнальном столике начинает звонить телефон.
Имя ее друга, чертова Лиама, высвечивается на экране.
– Муж не ревнует жену к ее другу, который не может удержать свой рот на замке при каждой вашей встрече?
Лиам. Долбаный друг Лиам. Понятия не имею, почему меня вообще волнует их близость. Об этом должен переживать ее муж, а не я. Мне-то что? Могут целовать друг другу щеки сколько им влезет – как они и делали это недавно.
Мы приехали в академию по делам. Вернее, Леви и Нейт приехали туда по делам, а я как собачонка побежал вслед за ними, лишь бы наткнуться на огненную женщину и отхватить от нее очередную нелестную фразу. Я наблюдал за ней с балкона концертного зала, пока она источала грацию каждым своим движением. А ведь Валери даже не танцевала – просто стояла. Смахивала выбившиеся из пучка пряди волос, касалась родимого пятна, улыбалась и… целовалась в щеку со своим другом.
Совершенно чуждая и тягучая волна жара окатила меня с ног до головы в тот момент, когда Валери сомкнула свои руки на его талии, коснулась губами щеки, после чего с умиротворением прижалась к груди ушлепка. Возможно, он и не ушлепок, но так мне сказал неандерталец внутри меня, желающий зарычать при их взаимодействии. И нет, я не ревную, просто констатирую факты.
