– К чему?
– Ко встрече с дознавателем.
– Синод? – обречённо поинтересовался Антон Павлович.
– Он самый… завтра с утра и прибудет.
– С чего вдруг так скоренько зашевелились?
– Понятия не имею, – она подвигает стул и садится подле кровати. – Возможно, рядом оказался. А возможно… разные слухи ходят, Антон Павлович.
– Вам ли слухам верить…
Эти двое за время моего отсутствия то ли договорились, то ли примирились. Во всяком случае прежнего раздражения я не ощущал.
– Порой только им и остаётся… цензура в последние годы стала куда как жёстче. И многое до людей просто-напросто не доходит. Впрочем, не стоит пугать юношу. Давно очнулся?
– Только что. Воды вот попросил. Я и налил.
Антон Павлович явно не спешил уходить.
– Как твоё самочувствие? – обратилась ко мне Евдокия Путятична.
– Голова болит, – честно ответил я, хотя и не был уверен, что болела она после стычки с тварью. Может, Савкино тело так на меня реагирует. – И есть хочется. Очень.
– Это нормально. Энергетическое истощение…
– Чай поможет, – согласилась с ним Евдокия Путятична. – С вареньем. И сушки есть.
– Я печенье привёз. Шоколадное. Будете?
Отказываться она не стала. Я тем более. Не настолько я вежливый, да и не положено сироте. Так мы и пили чай с сушками, вареньем крыжовенным, которое Евдокия Путятична намазывала на ломти белого хлеба, и шоколадным печеньем.
Просто пили.
Молча.
И так же молча, допив, они разошлись, а я остался. Разве что Евдокия Путятична в дверях сказала:
– Завтра прибудет дознаватель от Священного Синода. Он хочет поговорить с тобой. Не следует его бояться…
И тут соврала. Мы это поняли.
– Главное, – добавил Антон Павлович. – Не пытайся от него что-то утаить…
Интересное, однако, напутствие.
«Предохранить ребенка от заболеваний может каждая мать. Медицинские авторитеты подтвердили, что молочная мука от завода Михеева действует самым благотворным образом на развитие детского организма…»
Объявление
О прибытии дознавателя возвестила суета. Сперва, стоило чуть придремать, нагрянула Зорянка с ведром и веником. И громко охая, причитая и молясь – причём получалось у неё как-то одновременно – принялась наводить порядки.
– Господи, что ж это деется, что деется… – повторяла она, натирая дежурные иконы. Время от времени Зорянка поплёвывала на тряпку, а потом тёрла с особым остервенением.
Затем поменяла бельё.
И даже без ворчания почти выдала новую одежду.
Заглянула и Евдокия Путятична.
Антон Павлович, от которого тянуло свежим перегаром, пощупал лоб и рекомендовал лечение отдыхом. А батюшка Афанасий, вошедши в лазарет, щедро облил святою водой. Подозреваю, больше досталось мне, нежели стенам, но на том всё и затихло в ожидании.
Завтрак и тот отложили.
Я даже начал было подумывать, не попросить ли ещё еды, потому как шоколадным печеньем с сушками долго сыт не будешь, но услышал рокот мотора. Затем раздались голоса. Хлопнула дверь.
И другая.
Пол заскрипел под тяжестью тела. И, наконец, явился дознаватель Священного Синода.
От него пахло мятой и ещё клубничным вареньем. Сдобой. Ванилью. И главное, запахи эти не перемешивались, существуя каждый по себе. Они окутывали массивную фигуру дознавателя облаком, словно бы желая сгладить и очертания ее, и в целом страх, который люди испытывали пред Священным Синодом. В глазах же Савки, который только-только выполз из убежища души или разума, дознаватель вовсе был огромен. Он заслонил собой не только дверь и отца Афанасия, увязавшегося следом, но и весь мир.
