Гроза с Востока. Как ответит мир на вызов ИГИЛ? - страница 30

Но ведь есть и другие клетки. Ислам, как и другие великие религии, содержит в себе различные компоненты. Малашенко, указывая на наличие в исламе двух крайних направлений – умеренного и радикально-консервативного, – сомневается в перспективах первого из них. «Исламисты монополизируют религию, – пишет он. – Они выходят победителями из любой религиозной полемики с властью, которую им легко критиковать с позиции «чистого ислама»…»^>88

Селборн считает ошибкой веру в существование перманентной дихотомии между «умеренными исламистами» и «экстремистами»^>89. По мнению Малашенко, «реформаторы проигрывают своим оппонентам. Они предлагают сложные для восприятия среднего мусульманина идеи, апеллируют к разуму, а не к чувству и вере. Реформаторы отстранены от работы в мечетях. Наконец, их попросту мало… Большинство верит, что переосмысление ислама ведет к его искажению… Каждый, кто твердо высказывается за необходимость переосмысления исламской конфессионально-культурной традиции, сталкивается с неприятностями у себя дома… В «гонке» между консервативным реформизмом и реформаторством, – считает Малашенко, – пока исламисты опережают своих конкурентов на целый круг»^>90.

Исследователь ислама М. Хермасси полемизировал с теми, кто признавал существование «умеренного исламизма»: «Концепция умеренного исламизма практически мертва… Мы прошли путь от исламизма как умеренной политической силы до исламизма как новой формы, прикрывающей суть: попытку террористов захватить власть»^>91.

А где же все-таки умеренные мусульманские богословы, понимающие, в какую пропасть толкают джихадисты исламское сообщество, видящие, что слово «мусульманин» во многих странах уже становится синонимом слова «террорист»? Например, германский Институт демоскопии в Алленсбахе еще в 2006 году выяснил путем опросов, что у 98 % немцев со словом «ислам» ассоциируются понятия «насилие» и «террор»^>92. Разумеется, умеренные богословы существуют. Стоит упомянуть иранского философа Абдулькарима Соруша, выступающего против того, что «муллы присвоили себе Коран», ливанского исламоведа Ридвана ас-Саида, противящегося тому, что «Хизбалла» монополизировала истолкование священных текстов, турецких ученых Мехмета Пачачи и Омера Озсоя, иранку Ширин Абади, удостоенную Нобелевской премии мира, египетского богослова Насра Хамид Абу Зейда, эмигрировавшего в Нидерланды, чтобы там преподавать. Имеются и официальные лица, отвергающие экстремизм, например марокканский министр по делам религии Ахмед Тауфик^>93.

Но, как правило, такие голоса широкой массе мусульман не слышны. Боясь прослыть «белыми воронами», если не предателями, умеренные богословы мало что могут противопоставить тем, кто говорит: «Посмотрите на американцев – они в Ираке, в Афганистане, их военные базы на святой земле Аравии. Посмотрите на евреев – они отняли у нас священный Иерусалим». Как отмечали западные авторы Дана Аллин и Стивен Саймон, «готовность исламистских проповедников осуждать терроризм затухает… Развивается тенденция к расширенному толкованию тезиса об оборонительном джихаде – другими словами, тенденция, благоприятствующая Усаме бен Ладену»^>94.

Запад, по мнению большинства экспертов, оказался неспособным сколько-нибудь эффективным образом противодействовать пропаганде экстремистов в мусульманском мире. А эта пропаганда при помощи Интернета достигла невероятного размаха. Считается, что в мировой банковской сети спрятано более 1 триллиона долларов на счетах, доступных террористам. Поддержание всемирной террористической сети составляет до 30 миллионов долларов в год. По данным Д. Нечитайло, относящимся к 2011 году, насчитывается более 3000 радикальных исламистских сайтов, из них около 70 можно с уверенностью назвать «виртуальным университетом джихада». По данным французской полиции, в стране 150 из 1600 мечетей находятся под контролем экстремистов, 23 % французов, принявших ислам, заявляют о своей приверженности салафизму. Абсолютное большинство тех, кто получает первоначальный импульс радикализации через Интернет, – это молодые люди (их называют «цифровым поколением»), проводящие много времени во Всемирной сети, которая служит для них, по сути, единственным источником информации о политических событиях и вообще способом общения