Гроза с Востока. Как ответит мир на вызов ИГИЛ? - страница 31

Что могут предложить мусульманам западные мыслители, публицисты, журналисты? Прежде всего надо посмотреть, как они сами реагировали на рост исламизма, в первую очередь в своих собственных странах, а потом уже попытаться понять, что можно противопоставить экстремистской пропаганде в целом, включая страны ислама. Селборн утверждает, что по крайней мере среди политиков наиболее обычной реакцией был страх, беспокойство по поводу того, что жесткий ответ мог оскорбить местную мусульманскую аудиторию^>96.

Действительно, растущее мусульманское население в странах Западной Европы представляет собой все более значительную часть электората, и ни одна политическая партия не может себе позволить оттолкнуть мусульман, ведь это означает потерю какого-то количества процентов, а именно их может и не хватить.

И все же совершенно неверно было бы объяснять слабость реакции западных правительств и общественности на все более вызывающее поведение исламистских экстремистов только электоральными соображениями. Суть дела гораздо глубже, и чтобы ее понять, надо обратиться к относительно недавней истории западной общественной мысли. Речь идет об антиколониальных, антиимпериалистических настроениях общества, порожденных глубокой и прочной антибуржуазной традицией, доминированием левых взглядов в интеллектуальной среде. Достаточно вспомнить великих европейских писателей ХIХ века – Гюго, Бальзака, Диккенса, Флобера, Анатоля Франса, Золя, – чтобы понять их неприязнь к буржуазии, к новому хищному классу предпринимателей с его мелкотравчатой, эгоистичной, ограниченной мещанскими интересами культурой. Эта традиция, захватив также Америку, перешла и в ХХ век (Джек Лондон, Драйзер, Ромен Роллан, Томас Манн, Герберт Уэллс, Бернард Шоу). Подобно тому, как в России на рубеже веков было модно выступать в защиту угнетенного народа, против деспотизма, самодержавия, в Западной Европе «властители дум» считали себя обязанными клеймить эксплуатацию народных масс капиталистическими заправилами. Это отнюдь не означало перехода на позиции сторонников социализма, а тем более марксизма. К середине ХХ века антибуржуазные настроения интеллектуалов, задававших тон в образованном обществе Западной Европы, переросли в антиколониальные. Империализм был признан закономерным и, возможно, худшим следствием капитализма, а угнетенные народы Азии и Африки были объявлены жертвами эксплуатации, расовой дискриминации, иногда доходящей до элементов геноцида. Поскольку же в течение короткого периода после Второй мировой войны колонии освободились, чуть ли не единственной жертвой империализма и неоколониализма оказались палестинцы, в защиту прав которых с каждым годом все громче поднимали свой голос западные интеллектуалы. А в центре палестинской проблемы неизбежно оказывался Иерусалим, третий по своей «святости» город ислама, что, в свою очередь, непременно вело к усилению значения мусульманского фактора в освободительной борьбе арабского народа Палестины. Далее последовали две иракские войны, операция в Афганистане и т. д. Волей-неволей мировое мусульманское сообщество стало выглядеть как жертва богатого и агрессивного Запада.

Многие западные общественные и политические организации, а также СМИ стали высказывать все большее сочувствие к «жертвам агрессии», странам ислама. К этому добавилось ощущение вины за все злодеяния колониализма в прошлом и позапрошлом веках. Надо было как-то «загладить прежние грехи», компенсировать жителям третьего мира страдания их предков. Наконец, широкое распространение «политкорректности» способствовало тому, что стало неприличным вообще упрекать, а тем более обвинять обосновавшихся на Западе мусульман за то, что их поведение все чаще оказывалось мало совместимым с устоями и традициями западной цивилизации. Негласно доминирует мнение, что людям, «обиженным судьбой», прибывшим из стран, где сплошной голод, насилие, деспотизм, можно прощать то, что считается недопустимым для коренных жителей.