– А если ты не картавишь, что ж ты ходишь у них на поводу?
И тут, утопая, я стал огрызаться:
– У кого я хожу? Я – что считаю нужным, то и делаю. И ни у кого на поводу не хожу! А от Гуревича я не слышал за год вообще никаких диссидентских разговоров. И фильмы у него есть и о грузинах, и о русских, и об иконах… – со мной было кончено,
но я кинулся отмазывать Гуревича,
ибо всё, что происходило, было по моей вине.
Я был сбивчив, но видимо говорил горячо – говорил, что Гуревич мастер, Гуревич профи, Гуревич классик – странно, но Проценко слушал. Я видел – он отходил от своей вспышки.
*
– Так! Все свободны, ты остался, – вдруг встал и объявил Проценко, – И ты, девушка, иди, погуляй, – это моей перепуганной подружке с застывшей улыбкой.
Все вышли.
*
Когда все выходили, я тоже почему-то встал.
Мы стояли друг против друга.
Он был немного ниже меня ростом, но шире – крепкий мужик с казачьей чуть вьющейся чёлочкой…
*
Что было дальше – мало кто поверит.
Но, как это касается Гуревича, я всё же, дорасскажу.
В словах, может, и не точно – за смысл ручаюсь.
*
– Наглый ты… – как-то устало сказал Проценко, – … ни с кем не считаешься. Не люблю наглых… чёрт с тобой и твоим Гуревичем. Квартальный план горит – я пописываю акт, едешь в свой Новосибирск…
– Я из Ленинграда…
– Не перебивай, бл… дь! … Едешь в Новосибирск, выкидываешь на… уй этот митинг.
И какой чёрт меня опять дёрнул:
– Я ничего не буду выкидывать…
Пауза…
– Ты что оборзел, …ля?
*
Министр со мной говорил, как шпана из подворотни.
Просто он не привык, что бы ему говорили нет.
– Ну, почему оборзел? – возразил я.
– Выкинул на… уй этот эпизод, я сказал! – заорал Проценко.
Не зря у них в кабинетах двери были с обивкой.
– Не выкину.
Проценко присмотрелся ко мне:
– Не пойму – у тебя связи? … или ты дурак?
– Нету у меня связей, – голосом утопленника сказал я.
– Значит, дурак. Сам сказал, – усмехнулся Проценко – видно было – он от меня уже устал, – Короче!… зае… ал! Выбрасываешь этот ё… аный митинг, я подписываю – идёшь дальше, в Госкино СССР.
Что за черти дёргали меня в тот день за язык – не знаю, но я опять сказал:
– Да не буду я ничего выбрасывать
*
Проценко побагровел.
И тут – я ушам своим не поверил:
– Ты что – в е… льник хочешь!
И тут повёлся я….
*
Я не люблю, когда со мной так разговаривают.
И хрен с ним – что министр.
Не гнев, не агрессия, а какое-то нехорошее безразличие посетило меня.
Я довольно долго занимался восточными единоборствами, когда это было ещё подпольно…
Но тут министр…
*
Справа была финская стенка, соответствующая его рангу в советской иерархии – призы, подарочные вазы, бюстик Ленина, тома Ленина…
Я повернулся к ней и…
всадил кулак в какую-то дверцу.
Смысл, как я помню, был таков – ты, конечно, министр – можешь делать, что хочешь – и я это вынужден буду проглотить.
Но смотри, что могло быть с твоим лицом…
*
Ударить-то я ударил, да не совсем удачно ударил —
жгучая боль пронзила руку до локтя.
Дверца хрякнула и отвалилась. Но не до конца – только, приоткрывшись, перекосилась.
За дверцей был зеркальный бар и стояли горлышки бутылок…
*
Надо отдать Проценке должное – он остался абсолютно спокоен, только криво усмехнулся. Не обращая на меня внимания, потрогал дверцу бара, пытаясь её поправить, потом вышел из кабинета, закрыв за собой дверь…
*
…я решил – за милицией.
Стоял, как дурак, посреди его кабинета – бури всяческих мыслей налетали на меня, как стаи воронья.
