– Очень много, – ответил учитель, – даже, наверное, слишком…
…И я почувствовал, нет, увидел. Сперва смутные, а потом всё более чёткие воспоминания:
…Бронзовые гривастые шлемы, люди в медных кирасах и металлических юбочках. Мощный крик, вырвавшийся из тысяч глоток, слитный шаг фаланги от которого сотряслась земля…
…Видение заволокла мутная пелена, и я почувствовал, что учитель немного зол и смущён, своей слабостью. Он был ещё не готов рассказать мне всё.
– Всему своё время, Петя, – тихо произнес он, – потом всё узнаете…
ГЛАВА V
…В конце ноября произошло знаменательное событие. Оказывается, о подвиге нашей Даши узнали в Петербурге, в том числе и лично государь. Император сперва не поверил, что дочь простого матроса, пусть и героически погибшего при Синопском сражении, оказалась способной на столь великий поступок. Я только пожал плечами. Это недоверие показывало только одно: высшее общество не хотело признавать в обычных людях талантов и отваги, кои они почитали исключительно своей привилегией. Но письмо от сыновей Михаила и Николая, развеяло его сомнения. Великие князья весьма подробно описали всё, что совершила сия простая девица, и император растрогался. Его восхищение зашло так далеко, что он изволил пожаловать ей золотую медаль с надписью: «За усердие», на Владимирской ленте для ношения на груди и пятьсот рублей серебром. Медаль была отлита специально для Даши в единственном экземпляре. Кроме того, было объявлено, что при замужестве ей будет пожалована ещё тысяча рублей на обзаведение.
Вручение награды состоялось незамедлительно, после объявления сего события по черноморскому флоту. Медаль и названную сумму вручали Даше оба великих князя. Более того, государь особо отметил в сопроводительном письме к сыновьям просьбу – расцеловать девицу Михайлову от его имени. Что оба и выполнили с превеликим удовольствием, особенно, когда увидели, как хороша девушка, стоявшая перед ними.
Я был искренне рад за Дашу, хотя, честно говоря, немного растерялся. Владимирская лента вторая по значимости после Андрея Первозванного. Владимира вручали только генералам. Иосиф же Дитрихович, наоборот, воспринял данное награждение, как нечто само собой разумеющееся. Он вообще не понимал, как Дашу можно было наградить чем-то меньшим.
Все севастопольские вампиры широко отпраздновали это событие. Даша же, совершенно смутилась. Более всего её испугала сумма, прилагаемая к медали, и металл из которого медаль была отлита.
– Куда ж я такую прорву деньжищ дену? – спрашивала она, – Да и за медаль боязно, а ну как украдут?
– Дарья Лаврентьевна, – целуя ей руку, улыбнулся Тотлебен, – вы же любого налетчика в бараний рог скрутите. Зачем же о всякой ерунде опаску иметь?
Даша задумалась, а потом, по-детски ойкнув, сказала:
– Запамятовала совсем.
На этом её тревоги прекратились, и она с лёгкой душой смогла принять участие в празднике. Ближе к утру я заметил, как Даша выскользнула из комнаты. Стараясь не привлекать внимания, дабы не скомпрометировать девушку, я вышел следом.
Даша стояла на веранде, задумчиво глядя на море. Услыхав мои шаги, она неожиданно сказала:
– Пётр Львович, вы представляете, меня поцеловали сами сыновья государя! Боже! Почему батюшка не дожил? Как бы он был счастлив!
– Вам понравились цесаревичи? – поинтересовался я, хотя собирался сказать совсем другое.
– Очень! Они так пригожи! А я, просто…, – она сбилась от волнения.
