Женщины торопились в традиционно черном, обвешенные детьми, как новогодние елки игрушками. В плотных колготах терялась стройность ноги и расплескивалась стопа в закрытых кожаных туфлях.
В храме Гроба Господня ворота уже давно были открыты потомком мусульманской семьи Нусейбе, ключи от которых он потом вернет на хранение семье Юдех. И поочередно служили литургии. Каждой из шести христианских конфессий. И кто-то подвел черту. Как наложил горизонт на ее жизнь. И она поняла, что нужно из целой любви сделать нечто странное. Разделить ее пополам. И каждый уйдет со своей частью. Иначе ее не спасти.
– Господи, что с нами происходит?
– Пути Господни неисповедимы.
– Мы сможем возродить свои чувства?
– Пути Господни неисповедимы.
– Мне очень нужно это знать.
– Пути Господни неисповедимы…
И она вынесла свой итог. Свою истину. Случится то, во что ты очень веришь. А она верила в их предначертание. В то, что они созданы друг для друга. Но пришло время любовь отпустить во имя ее спасения. Сойти с дистанции земных чувств и приблизиться к состоянию любви Божественной. Она стояла в храме трех религий и разговаривала с Богом. Он выглядел как человек. И даже пах, как человек – завтраком, состоящим из иракской питы и хумуса, рецепт которого шлифовался тысячелетиями.
Был Чистый четверг у католиков, и шла церковная служба. Мужчины в белом пели молитву. Они пели ее на ходу и шли так долго, что перестали иметь видимое начало и конец. Она стояла на балконе, и каменные перила продавили ей грудь.
– Что ты хочешь?
– Ребенка.
Ответ, как и вопрос, прозвучал неожиданно. Но как-то сам собой. Он просто выпрыгнул из ее подсознания, и она поняла, что наконец-то полностью доверилась Богу. И перестала себе врать.
Белый ход сменился на черный. Потом монахи рассеялись, и ключник влез на деревянную лестницу. Было почти десять утра.
Абрикосовое солнце выветривало тень. На камне сидела женщина с младенцем. Ему исполнилось недели две от силы. Он был похож на слепого котенка, одетого в человеческие одежки. Женщина крутила его, как куклу, рассматривая до мелочей, еще до конца не осознавая, что он уже не внутри. А считанные дни как снаружи.
А потом Лада пошла по Пути Скорби улицей Виа Долороза, делая все нужные остановки. Было очень тесно на рынке в мусульманском квартале, и незаметно закончился квартал армянский. Хотелось выпить гранатовый фреш за 15 шекелей и окунуть руку в корзину с бирюзой. Но она не давала себе поблажек и не делала пауз. Она шла и набиралась сил в пути. Перед своим самым смелым решением.
Все остановки были отмечены часовнями и церквями. На четвертой ей вдруг стало очень больно. В том месте, где Господь встречался с Матерью Марией. Ее накрыло скорбью всех терявших своих детей. И она погладила свой пустой живот, который на этот раз был полуполным. Словно хотела его защитить от потерь.
К пятой принадлежал камень, который сохранил след руки Иисуса, когда он освободился от креста. К нему была вереницей очередь. Люди стояли, не выпуская из уст свои просьбы. И она покорно стояла, в надежде скинуть на минуту свой, пусть не такой масштабный, но все же крест.
Шестая точка была местом Вероники, которая вытерла кровь с его лица шелковым платком. На платке отпечатался лик. И вдруг она увидела одинокую женщину, облаченную в покрывало, которое только подчеркивало стройность ее фигуры. На загорелых стопах были кожаные сандалии с ремешками. Ей даже на миг показалось, что подобные босоножки она видела в ALDO и даже их примеряла. В волосах повязан шнурок, по местному – хевел. Они встретились глазами и узнали друг друга.
