– Тупого Джима Кэрри и такого же, но по гонорару меньше Джек Блэк, как Джефф Дэниэлс, – и дали двухместный номер с ванной в большой комнате и душем в другой.
Интересно, конечно, погадать до утра, что заставят делать, но решать Великую теорему Ферма – вряд ли. Играть в шахматы, как Фишер, или защищаться, как Лужин – можно, но надо заранее решить:
– До какого хода? – но в любом случае не больше пяти.
Даже после четвертого скажу, что не хочу пиццу, как у всех, а люблю, и прямо сейчас Стейк по-Флорентийски, и:
– Можете надеяться хватит до обеда.
Как еще можно потянуть время? Или уйти лучше с утра пораньше?
Вышел в шесть – столовая работает, как для спортсменов:
– С утра? – улыбнулся на раздаче, что можно подумать, здесь, в Америке, это может значить, подают для бездомных, но не до такой же степени, если не иметь в виду, что их самих потом и будут приносить в жертву, как в Замке Тамплиеров хотели испохабить Тома Кру, когда он искать свою н-скую жену по имени Николь Кидман с помощью Широко Закрытых Глаз режиссера Стэнли Кубрика.
Но с большей вероятностью предположил, что хотят именно меня попробовать на роль Альберта Эйнштейна.
– Мистера Пиквика? – могу, но у него крадут последнюю сестру, как его личную женщину – для меня это слишком большое треволнение.
Могу сняться в роли Джека Лондона и Теодора Драйзера. Тома Сойера? Не знаю. Гекльберри Финна – да. Но не хочу, у меня нет времени на бессмыслицу блужданий, заведомо невыполнимого желания:
– В поисках, – но приключения, скорее всего, будут, как у Жана Кло Ван-Да – заставят драться.
Оказалось, банально, почти угадал: приняли за знаменитого матадора. Решил:
– Только возьму влюбленную в меня больше, чем в Хемингуэя Графиню и отвал – если нет поездов дальнего следования – прямо на электричке, как Алек Болд в поисках последнего чемодана денег, заработанных на нелегальных банковских операциях с Ким Бесси в виде ограбления собачьего тотализатора.
Собаки друзья – их деньги:
– Не возьму.
Но всё равно – хотя и был близко – не догадался, что меня и ждут на роль в кино. И даже более того:
– Ты уже прошел кастинг, – сказал шеф-повар, приблизившись к раздаче.
– Наверное, вы ошиблись, – сказал, – я так и не окончил Плехановский.
– Почему? – весело спросила раздатчица, загружая в медную нержавейку треску, а не как принято в Америке, тунца вездесущего.
И через два часа уже снимали меня для рекламы, как Джека – цвергшнауцера, довольно часто писающего на прогулке с хозяйкой, которую – к счастью – я не знал.
– Извините, мэм, мне положено.
– У тя, чё, диабет, что так часто метишь территорию, или напрашиваешься на подзатыльник любовный?
– Думаю, что я снимаюсь с вами, как проходной натурой.
– Ладно, ладно, не думаешь же ты, что и спать теперь мы будем вместе.
– Если это вопрос, то ответа я пока не знаю.
– У тебя скромные запросы, а я миллионерша.
– Спилась, чай? Как, Мери Стри.
– И ты меня не узнаешь?
– Старуха Изергиль?
– И ты еще ничего не понял?
– Пока не уверен, но неужели доверили провести на вас эксперимент по омолаживанию?
– Выше бери!
– Неужели дали лабораторию в Сили-Мили?!
– Нет, путем сексодрома.
– Я в это не верю. Тем более, вы обманули еще сто почти лет тому назад Дастина Хоффмана, и бросили одного с ребенком на руках, чтобы он захлебнулся в бурном потоке жизни, как вы едва не потонули в Дикой Реке.
– Да, для меня убить человека, что для тебя высморкаться.
