– Нас снимают?
– Меня, да, тебя – вряд ли.
– Почему?
– Я заняла весь кадр. И знаешь почему?
– Да, тебе нужен Клинт Иствуд, как человек, которого любят все проститутки.
– Ты меня обозвал, или что это было: игра на камеру?
Я прошел кастинг, как ученая собака, несмотря на то, что в удостоверении личности было изображено, что не ученая собака, – а:
– Ученый – Собака.
Да, в принципе могу, как простая дворняжка, как белый лохматый болонка, как тигровый немецкий дог, как тигровый стаффордширский терьер и вот черный благородный и умный цвергшнауцер с родословной.
– У тебя борода маленькая, – сказала она уже в номере, именно том, на двоих, где, мне она почему-то оставила большую комнату с ванной – себе только душ.
– Хочет жить со мной в моей большой комнате, но только по желанию, как приходящая к Хэму Графиня.
– Я с таким длинным носом баб не люблю, – сказал.
– Ты не в курсе, что я должна тебя дрессировать?
– Сейчас?
– Нет, после эксперимента, когда стану, благодаря твоим обещаниям богиней Калипсо.
– Удивляюсь, что этому кто-то поверил, кроме меня.
– Удивляюсь, – опять начал я после всего, что с нами случилось:
– Она хотела вытрясти из меня всю душу, но не получилось – что-то невидимое еще осталось, и она, тихонько застонав, потом проорав – видимо, проклятие из-за постигшей ее на этот раз неудачи – выгнала.
В свою большую комнату – маленькая напоминала ей колыбель, где она родилась, – а моя? – прориторичил. Хотя и так было ясно:
– Могилу.
– Скорее всего, – решил, она считает себя возродившейся после всемирной катастрофы Лилу будущего.
По-моему – и скорей всего – сестрой английской королевы Маргаритой, сбежавшей от присмотра дворцовых камердинеров сестры многоумной. И воображает теперь себя Одиссеем без Пенелопы, а еще точнее, смотрительницей храма Аполлона Брисеидой, уже не могущей даже при большом желании:
– Принадлежать только одному.
И задумался:
– Неужели всё-таки Наз – двое?! – И принял решение, что я – это:
– Я и Монс-тр, – которого она, собственно, и ищет.
Но зачем эта путаница:
– В машине была похожая на нее Ими-Тация, здесь опять, и, скорее всего, в первой машине на заправке была еще одна.
Как говорится:
– Плюс, минус, а еще-то кто?
– Думаю, всё просто, – сказала девушка, вылезая из-под моей диван-кровати.
– А именно, мэм?
– Они все – Минус.
– Большой Минус?!
– Очень большой.
– И они незнакомы?
– Уверена.
Хотелось спросить:
– Да, или, наоборот:
– Нет? – но постеснялся, потому что дама попросила.
И я понял, что вот эта, решившая мне чем-то помочь девушка – Мэри, которая тогда-могда так любила обнимать и прижиматься ко мне в машине, но только:
– Не совсем похожа.
Скорей всего, эта – только подделка, а Мэри уже нет в живых. Кто-то на полном серьезе хочет манипулировать мной, а:
– Что я умею – непонятно же ж абсолютно!
Пока попросил Мэри – перед тем, как опять спрятать ее в поддиванное пространство:
– Ты можешь – временно, я имею в виду – называть меня Пятый Элемент?
– Меня или тебя? – чё-то заупрямилась она. И спросила на всякий случай:
– Кто такие масоны – ты – знаешь?
– Их бин.
– Нужно более конкретное выражение своей преданности.
– Не могу.
– Пока устал?
– Смущен, но, да, мэм.
– Пойми, мил херц, не в этом дело!
– Есть что-то более важное, чем?
– Разумеется.
– А именно?
– Ма-фия. Нет, как-то не так.
– Масоны?
– Точ-но-о! Ты должен открыто при каждом удобном случае говорить:
– Масоны – это вся мировая литература, искусство, живопись и даже музыка.
