Вяз на том берегу простер над водой могучую ветвь-руку, словно протягивая Хайду свой мертвенно-бледный плод. Очертания предмета, свисавшего с ветви, сперва были неявны в скудном свете ручного фонаря. Предмет покачивался, и оттого казалось, будто это нечто живое. Но мало-помалу Хайду открывался смысл мрачной картины: на той стороне реки, возле самого берега, на длинной веревке, обмотанной вокруг ветви вяза, висел вниз головой голый мужчина, привязанный за лодыжки. Луч фонаря Хайда скользнул по бледному телу к разверстой синевато-багровой ране в груди. Широкая черная полоса, оставленная вытекшей кровью, тускло отблескивала в ночи, протянувшись от раны к горлу. Голова повешенного была скрыта под водой. Быстрая река тянула голову за собой, пытаясь унести течением, – от этого тело раскачивалось, и чудилось, будто в нем еще есть жизнь.
Хайд снова достал из кармана свисток, повернулся в ту сторону, откуда пришел, и дал три коротких сигнала.
Словно в ответ ему, опять раздался тот вой – теперь едва различимый за шумом водопада. Сначала Хайд подумал, что это эхо его свистка, но потом узнал высокий, звенящий, нечеловеческий крик, на сей раз показавшийся более жалобным и скорбным. Он повернулся вокруг своей оси, однако не смог определить источник звука. Так или иначе, ясно было одно: вопль определенно исходил не от мертвеца, свисавшего с дерева.
Хайд дал еще три свистка и наконец получил нормальный ответ – неподалеку зазвучали громкие крики рабочих с мельницы, спешивших к нему. Когда они подбежали, оказалось, что девочка, налетевшая на него в темноте, вернулась с ними – в свете фонарей призрачно белело ее лицо. Хайд велел мужчинам отвести ее в сторонку, чтобы она не успела разглядеть страшную картину на другом берегу.
– Вы слышали опять тот крик, сэр? – спросила она Хайда. – Это bean-nighe.
– Что?
– Bean-nighe, – повторила Нелл на гэльском, и голос ее дрожал от страха, выношенного поколениями до нее. – Прачка, – перевела она на английский. – Прачка явилась на берег. Это ее стенания.
– О чем ты толкуешь? – не понял Хайд.
– Bean-nighe приходит из иномирья и рыдает, стирая одежду того, кому скоро суждено умереть. – Дрожь, проявившаяся в голосе, теперь уже сотрясала все худенькое тело. – Это ее вой мы слышали. Bean-nighe еще называют ban-sith, понимаете?
Хайд кивнул:
– Теперь понимаю. Но могу тебя заверить, Нелл: то, что мы слышали, не имеет никакого отношения к потустороннему миру. – Он повернулся к одному из рабочих: – Девочка сильно напугана. Проводите ее на мельницу, и пусть с ней кто-нибудь побудет.
Когда горскую девочку увели, Хайд повел мужчин к ближайшему мосту, они перешли на другой берег и вернулись назад, к дереву, на котором висел голый мертвец. На несколько мгновений все замерли в молчании, как люди поступают перед лицом лютой смерти. Тело можно было рассмотреть более отчетливо, но голова и лицо по-прежнему были скрыты под водой у берега, заросшего камышами. Рана, как Хайд теперь видел, была глубокая и широкая, словно в груди повешенного зиял огромный разинутый рот. Кто-то вырвал у этого человека сердце.
– Его убили, – констатировал рабочий за плечом Хайда.
– Да хуже того, – отозвался другой. – Его убили трижды.
Хайд обернулся и вопросительно взглянул на того, кто это произнес.
– Повесили, выпотрошили и утопили, – пояснил мельник. – И кому только в голову взбрело сотворить такое с человеком?
