– В делах, где замешано золото, я честен, как аргосская весталка, – отрезал барон.
Чурый кивнул.
– Ладно. Пусть будет по-твоему…
– По-моему? Неушто? Как я понял, вы предлагаете пятьдесят монет золотом? Ты дерзко шутишь! – Барон Эрроганц чуть повысил голос. – Позволь кое-что сказать тебе, мой щедрый друг… – Эрроганц сделал паузу. Его полузакрытые глаза некоторое время изучали лицо Чурого, освещаемое светом лампы. – Мой гонец уже шепнул на ухо заокеанскому владыке о сём заклинании – и тот, не моргнув глазом, сразу назвал приемлемую цену. Без затей он предложил шесть сотен золотых. Ты расслышал? Шесть. Сотен.
Чурый застыл.
– Шесть сотен златниц?! – прошептал он. – Да за это целый град из дани навечно выкупить можно!
– Ты так думаешь? – холодным тоном спросил Барон Эрроганц. Его поза и голос подчёркивали презрение. – Но заморские правители так не думают. – Он замолчал, глядя на огонь лампы. – Что ж, прекрасно, будем считать, что сделка не состоялась. – Отодвинув занавеску на окне, он приказал Акатлю: – Домой!
Чурый вытер вспотевшие ладони о край плаща.
– Не сыскать столько злата у хана моего, хоть всю Орду перетряси! – хрипло сказал он.
– Не сыскать? Неужто вы так бедны? – Барон Эрроганц раздавил насекомое, пригревшееся на стекле лампы. – Жаль. Хотя слова какого-то гонца и не стоят моего внимания. И, пусть краснокожие мне противнее тартарской саранчи – дело есть дело, и тянуть его не стану. Семь сотен полновесным золотом – и через три луны ваши колдуны получат разгадку Хельварана.
– Ой, не гневись! Руки у меня коротки – как смею я казну без ханского слова растрясти? – Забормотал было Чурый, но барон Эрроганц перебил его.
– Излишне напоминать мне очевидное. Возвращайся к своему господину – и да свершится то, чему суждено свершиться. Я буду ожидать ответа в «Лужитании» … если твой повелитель согласится на мои условия.
– Не угодно ли тебе на местных дворах погостить? – спросил Чурый, тщетно пытаясь обрести былую уверенность. – Здесь и беседы вести будет сподручно, и вина испить… А в той харчевне – уши лишние!
– Чтоб я остался ночевать в этих пропахших луком стенах? – Пробурчал Барон Эрроганц, в то время как карета тронулась с места. – Извести меня, когда твои слова станут стоить моего времени, – он открыл дверцу экипажа.
Насмешливо сверкнули из-под меха шапки глаза Чурого, однако он ничего не сказал и выскочил из экипажа на ходу. Барон Эрроганц тут же постучал посохом по обивке.
– В дорогу – и чтобы к закату я уже не видел этих унылых стен!
Они прибыли к Камню скоро, но этого времени Чурому вполне хватило, чтобы отправить почтового голубя. Двое стражей в кольчугах уже поджидали их.
Ворота были открыты, и карета въехала на заставу. Вновь потребовался ярлык Эрроганца. Стражник не торопился. Барон ожидал вместе с ещё несколькими бритунийскими купцами, которые ехали в земли Тартарии для того, чтобы посетить Новеградскую ярмарку. Вскоре они уехали. Барон Эрроганц ждал. Наконец, уже после полуночи, страж с самодовольной ухмылкой вернул ярлык барону, жестом давая понять, что тот свободен.
Старик был взбешён, но молча вернулся к карете. Но там уже копошилось двое стражей. Открыв двери и сундуки, раскрыв все мешки и кармашки, они пядь за пядью осматривали внутренности экипажа. Барон ходил взад-вперёд, пытаясь хоть как-то согреться, и еле сдерживал клокотавшую его тщедушное тело ярость.
